Книга пророка Амоса. Введение и комментарий - [79]
Наказание столицы
…Самим Собою… Буквально выражение 3נ?שר означает «своей душой». Слово נפש, «душа» может иметь значение «сам», поэтому гебраисты, например, уже упоминавшийся нами авторитетный грамматик Поль Жуон, считают, что оно должно переводиться «самим собой»[656]. Так и перевели LXX (καθ’ έαυτοΰ). Vulgata переводит буквально: in anima sua. Интересен перевод Таргума: במימריה, Мемрой Своей. В Таргумах «мемра», как известно, означает «слово»[657].
…гнушаюсь высокомерием Иакова… Таргум более пространен: разрушу святилище (ביח״מקדשא) – гордость Иакова. Скорее всего, подразумевается вефильское святилище, «святыня царя» (7:13). Иаков – это Израиль, северное десятиколенное царство, то же, что Иосиф в 6:6 и др.
…чертоги его… LXX: τάς χώρας αύτοΰ, области его. Видимо, в переводе отразилась антисамаританская полемика эллинистической эпохи, когда составлялся перевод.
Под городом Раши разумеет не Самарию, а Иерусалим. Иудейский комментатор видит здесь пророчество о катастрофе 586 г. до н. э.
Для блж. Феодорита и свт. Кирилла речь здесь идет только о северном десятиколенном царстве (Ефрем; ефремляне). Блж. Иероним считает, что пророк подразумевает «или Самарию, или Иерусалим, или же вообще то и другое». Кроме того, он усматривает здесь и пророчество о разрушении Иерусалима римлянами в ходе Иудейской войны, в 70 г. н. э.: «Это мы можем относить ко времени Господа Спасителя, после пришествия и страдания которого Бог возгнушался всем высокомерием или оскорблением Иакова, потому что Его провозгласили сыном плотника, самарянином и имеющим беса, поэтому Иерусалим с своими жителями был предан римским войскам»[658]. Прп. Ефрем этот стих вообще не комментирует. Современные авторы относят слова пророка только к Самарии.
И будет: если в каком доме останется десять человек, то умрут и они, и возьмет их родственник их или сожигатель, чтобы вынести кости их из дома, и скажет находящемуся при доме: есть ли еще у тебя кто? Тот ответит: нет никого. И скажет сей: молчи! нельзя упоминать имени Господня. Эти стихи написаны прозой. Мрачная картина города и умирающих жителей после его захвата и разрушения врагами. Весь город стал подобен кладбищу – нечистому, с точки зрения Закона, месту.
Алонсо-Шёкель и Сикре-Диас рассматривают это описание поиска мертвых в разрушенной столице так: «Эта короткая и таинственная сцена описывает что-то нам неизвестное. Кажется, говорится о поиске мертвых в самых отдаленных углах жилищ, где власть смерти, где нельзя произносить имени Господа (потому, что Он – Господь жизни? потому что произнесение Его имени представляет опасность для ищущих?). Приходит на память великое прохождение ангела по городам Египта, когда израильтяне спаслись внутри своих домов, а первенцы египетские умерли. На сей раз от прохождения Господа (ср.: 5:17) никто не сможет укрыться даже в самых глухих помещениях»[659]. Интуиция испанских библеистов, усмотревших здесь параллель с описанием последней египетской казни, достойна похвалы.
В апокалипсисах эта тема получит свое развитие в эсхатологической перспективе. Так, в Третьей книге Ездры мы находим довольно детальное описание надвигающихся бедствий: «От голода погибнут очень многие жители земли, а прочие, которые перенесут голод, падут от меча. И трупы их, как навоз, будут выбрасываемы, и некому будет оплакивать их, ибо земля опустеет и города ее будут разрушены… Трудно будет человеку увидеть человека или услышать голос его, ибо из жителей города останется не более десяти, и из поселян – человека два… Останутся трое или четверо при обыске домов их с мечом. Земля останется в запустении, поля ее заглохнут, дороги ее и все тропинки ее зарастут терном, потому что некому будет ходить по ним» (3 Езд. 16:23–33).
… нет никого... Таргум: погибли; Vulgata: finis est. Юнгеров справедливо замечает: «Эти переводы уклоняются от буквы, но не от мысли священного текста». LXX соответствует МТ: ούκέτа, уже нет.
…молчи! нельзя упоминать имени Господня… Таргум: забери (סליק)! потому что когда они были живы, они не проповедовали имени Господня. Так арамейский перевод парафразирует это темное место еврейского текста, пытаясь его прояснить. Имя Господа не должно быть поминаемо перед трупами тех, кто погибли в результате божественного наказания[660].
Несколько иначе понимает блж. Иероним: «Даже побуждаемые тяжестью крайних бедствий они не хотели исповедывать имени Господня… у Израиля в… забвение пришло имя Божие»
