Книга пророка Амоса. Введение и комментарий - [78]
Вавилонский Талмуд применяет 6:4–6 для осуждения языческих оргий и для предостережения иудеев от участия в них: «Это относится к людям, которые едят и пьют вместе, которые делают общими супружеские ложа, обмениваются женами и оскверняют супружеское ложе не своим семенем»[646]. «Рабби Ицхак сказал: всякий, участвующий в мирских праздниках, пойдет в плен, как сказано:…» (цитируется 6:4–7)[647]. Древнехристианские авторы, в свою очередь, используют пророческое обличение роскоши, содержащееся в этих стихах, для нравственного наставления христианам. Так, Климент Александрийский († ок. 215 г.) усматривает в словах Амоса предостережение против неумеренного винопития: «Дух Святой жалуется на богачей… изнеженных, говоря через пророка Амоса: Лежите на ложах из слоновой кости и пьете из чаш вино. И прочее прибавляет пророк им в порицание. При употреблении вина более всего должно заботиться о приличии… Пьянством особенно отличаются скифы, кельты, иберияне, фракияне – народы сплошь воинственные; и они думают, что предаваясь пьянству, предаются занятию прекрасному и их осчасливливающему. Мы же, народ мирный, садимся за стол для наслаждения, а не для разнузданности, мы вкушаем от напитка дружественности в меру, через него поистине обозначая лишь дружественность наших связей»[648]. Писатель совсем другой эпохи, живший на восемь веков позже Климента Александрийского, прп. Симеон Новый Богослов прилагает это пророческое обличение к социальным язвам своего времени, которые и в христианнейшей Византии, как видно, мало отличались от ветхозаветных. В письме одному из своих духовных чад-мирян он пишет: «Когда кто… опутывает себя заботами и хлопотами о житейском, как бы был бессмертен в этом мире, день и ночь занят бывает одними мирскими делами и всякие изобретает способы, как бы побольше разбогатеть… то скажи мне, можно ли показать, что такой знает самого себя? Нет, чадо мое духовное, нет, наверное не знает он ни себя самого, ни того, что делает… Он так живет, как бы был бессмертен, устами говорит: мы нынешни, а не завтрешни, и тут же на деле заготовляет всего так много, что того не израсходуешь и в десятки лет; гласно исповедует, что блага мира сего – ничто, а между тем за маленькую какую-либо и ничтожную вещь заводит споры и ссоры с братиями своими; философствует, что он пыль и прах, а между тем всегда одевается пышно, показывая тем, что он гораздо выше всех других людей; слышит божественное Писание, которое говорит: горе сластолюбствующим и ласкосердствующим на постелях мягких[649], а сам со всею заботливостью назирает, чтобы кровать его была самая великолепная, постель самая пышная и стол обиловал всякого рода дорогими яствами… Следовало бы им наипаче приходить в стыд, именно, что, тогда как братия их бедные, или, лучше сказать, Сам Христос, алчут и жаждут, они всячески утешничают и, что еще хуже, не чувствуют, что, поступая так, они свидетельствуют о себе, что суть немилосердные лихоимцы и онеправдователи бедных»[650].
…о бедствии Иосифа… Иосифом, как в 5:6 и в 5:15, назван Израиль.
Прп. Ефрем сравнивает отношение в Израиле к несчастным, находящимся в бедствии беднякам с отношением к патриарху Иосифу его братьев. Параллель очевидна, ведь в Бытие говорится, что, пленив и бросив Иосифа в ров, братья его «сели… есть хлеб» (Быт. 37:25). Так и современным Амосу богачам нет дела до страданий их братьев-бедняков, бедствия последних не омрачают роскошных попоек порочных и чванливых богатеев. Сирийский отец Церкви пишет: «Единственное их попечение – о забавах. Об этом они заботятся, а не хотят подумать о пленении Иосифа… Пророк укоряет их за жадность к удовольствиям, а именно, что, предаваясь забавам, не трогаются сокрушением бедных, которых представляет под образом Иосифа, потому что и он терпел от братьев своих, как от них терпят бедные»[651].
В Новом Завете острая критика немилосердия богачей, их тщеславия и гедонизма получит свое дальнейшее развитие, наиболее полно – в Евангелии от Луки (например, в притче о богаче и Лазаре – Лк. 16:19–31) и в Послании Иакова. Но в Ветхом Завете эти стихи Книги пророка Амоса, как справедливо отмечают некоторые современные авторы[652], являются самым полным описанием роскошной жизни богачей. За нее-то пророк и предвозвещает им наказание:
За то ныне пойдут они в плен во главе пленных, и кончится ликование изнеженных. Вторая половина стиха по переводу LXX выглядит так: καί έξαρθήσεται χρεμετισμός ίππων εξ Εφραιμ, и будет отнято ржание коней от Ефрема. По всей видимости, здесь еврейский текст, которым пользовались греческие переводчики, отличался от имевшегося под рукой у масоретов[653].
«Именитым первенствующего народа» (6:1) нечем больше будет хвастаться, их разгул и нега кончатся, они пойдут в плен во главе пленных, таков пророческий вердикт. «Так как обличаемые в предыдущих стихах вельможи израильские хвалились своим главенством у Израиля, главы народов, то пророк возвещает им и соответственное наказание: пленение во главе пленного израильского народа», – тонко подмечает Юнгеров смысловой параллелизм этого стиха с 6:1
