Книга пророка Амоса. Введение и комментарий - [123]

Вот, га-Адон YHWH Цеваот отнимет у Йерушалаима и у Йегуды… храброго вождя и воина, судью и пророка (נביא), и гадателя (,(קסמ и старца. Ис. 3:1–2.

Но в Северном, Израильском царстве опасность хананеизации веры была куда большей, чем в Южном. Маленькая горная Иудея была гораздо более однородной в этническом плане, чем больший и по территории, и по населению Израиль. Современный израильский археолог Исраэль Финкельштейн в своей выпущенной в соавторстве с Ашером Зильберманом пятнадцать лет назад книге, которая наделала много шума, достаточно аргументированно показал, что при династии Омридов еврейское население Израиля, особенно на севере страны – в Г илъаде и Галиле, включая плодородную Изреэльскую долину, было смешанным с хананейским. Описывая это время (IX в.), он, в частности, пишет:

Израильское население в действительности было сконцентрировано в нагорной области вокруг Самарии, тогда как в Изреэле хананейское продолжение хананейского культурного влияния было очевидным… Омриды не нарушили хананейского сельскохозяйственного уклада…[967].

Помимо этого фактора, нельзя, конечно, не учитывать и соблазнительного для израильтян соседства Финикии, и того, что израильские цари проводили куда более открытую внешнюю политику, чем иудейские.

Пророческое сопротивление синкретизму и двоеверию возникает именно на Севере, и именно в эпоху Омридов. Танах связывает его с именами пророков Элийяѓу и Элиши. В книге מלכים рассказывается, как они и их בני – הנביאים противостали развращающему влиянию государственного ваализма и высоко вознесли знамя яхвизма. Позднее, уже в VIII в., там же, в Северном десятиколенном царстве, появляются и первые письменные пророки – Амос и Гошеа.

Начало пророческой письменности

Испанско-аргентинский библеист Хосе-Луис Сикре-Диас, ученик великого Луиса Алонсо-Шёкеля, дает следующее определение пророка: «Пророк, – пишет он в своем обширном исследовании, посвященном пророкам Танаха, – это избранный Богом посредник для передачи людям особых знаний о том, что необходимо делать в настоящее время или в будущем»[968]. Это, конечно, слишком общее определение. В истории Израиля прослеживается определенная эволюция этого посредничества: от 1) энтузиастического профетизма, в котором так трудно отделить зерно подлинного послания от мякины внешних влияний и шелухи собственных человеческих мечтаний, через 2) поставленное под контроль и легитимированное устное пророчество – к 3) самому надежному пророчеству, письменному.

Наша конференция называется «Библейское откровение о Боге». Говоря о пророках Танаха, нужно четко понимать, что это не пророки «открывали» Бога, а Бог открывал Себя через пророков – «глаголал пророками», или «глаголал во пророках», как мы исповедуем в Никео-Цареградском символе веры. Пророки – это глашатаи Божественного слова.

Поэтому главный протагонист всех пророческих историй и всех пророческих книг один – Божье слово. Нельзя не согласиться с Бретоном:

В драме пророческих книг первый персонаж – это слово… От него зависят судьбы народов, оно их спасает и оно их судит. Это динамичное слово. Оно с такой силой овладевает пророком, что все его существование отныне определяется им. Что такое пророк? Несомненно, ответ на этот вопрос – один, и другого быть не может: пророк есть человек слова. Выражение devar YHWH / ’Elohim 241 раз появляется в Ветхом Завете, из них 225 раз относится к слову, принятому или произнесенному пророком[969].

У Амоса это слово впервые становится письменным. Книга пророка Амоса кладет начало традиции израильской пророческой письменности[970]. Записанное слово оказывается более надежным средством передачи божественного послания, чем устная речь, поэтому вслед за Амосом следует Гошеа, а затем – длинная вереница иудейских письменных пророков. Если бы не возникла традиция записывать пророческие речи, что могли бы мы знать о учении пророков, о той Божественной вести, которую они провозглашали?

На вопрос, почему пророки (или их ученики) вдруг стали писать, ученые, исследующие пророческую письменность, отвечают по-разному. Почти полвека тому назад Gunneweg предположил[971], что заинтересованность в сохранении пророчеств в письменном виде проявили современные пророкам служители святилищ, жречество. Однако трудно себе представить, чтобы Амос и Гошеа сотрудничали с израильскими святилищами. Связи со святилищем – с Иерусалимским храмом – очевидны не для израильских пророков, а для иудейских, да и то далеко не для всех. Израильские пророки как раз оппонируют своим святилищам, находившимся в Бейт-Эле, Гильгале, Шомроне и других крупных культовых центрах. Поэтому гипотезу о том, что пророчества стали записываться по инициативе служителей культа, следует отвергнуть. Тридцать лет назад Millard выдвинул гипотезу о том, что запись пророчеств и их хранение были необходимы для того, чтобы впоследствии проверить их истинность. Этот автор сводит пророчество к предсказанию будущих событий[972]. Нет сомнений, в книгах пророков будущее предсказывается часто, однако еще чаще интерпретируется настоящее: пророки не столько предсказывают то, что будет завтра, сколько учат тому, что делать сегодня. К тем же 80-м гг. XX в. относится гипотеза Hardmeier а, который в одной из своих статей