Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии - [21]

Будет зимняя ночь для него

Нескончаемо тягостной, длинной,

Как великого Ямы[210] дворец.

* * *

Опрятный дом, что блещет чистотой,

Златосиянный месяц в небесах

И лотос дивного лица любимой,

Сандал благоуханный, изобилье

Венков, приятных сердцу и очам,—

Всё обжигает пламенем соблазна

Мужей, обуреваемых страстями,

Но не того, кто бренный мир отверг.

* * *

С ухватками наглого виты[211]

Неистовый ветер зимой

Красавицам щеки целует.

То, свистнув, размечет прическу,

Закроет кудрями лицо,

То сдернет с грудей покрывало,

Пушок поднимая на коже

Озябшей испуганной девы,

То юбку с бегущей сорвет,

Заставив дрожать пышнобедрую.

* * *

Он ей растреплет волосы, заставит

Прикрыть глаза, как бы в порыве страсти;

Сорвет с нее одежды силой, так,

Что волоски поднимутся на коже;

Ее походку сделает неверной,

А пылкое дыханье — участиться

Принудит, поцелуями своими

Пронизывая губы до зубов.

Не так ли каждой женщине — супруга

Изображает буйный зимний ветер?

Из «Ста стихотворений об отрешенности»

* * *

Не насладились мы желанным наслажденьем —

Желанье наслажденья нас пожрало.

Не истязали мы подвижничеством плоть —

Подвижничество истязало нас.

Не мы беспечно проводили время,

Но время нас, беспечных, провело!

Желанья наши не увяли,

Но из-за них увяли мы!

* * *

Я в суетной жизни с опаской великим дивлюсь добродетелям,

Приносящим великие блага своим добросклонным владетелям,

Оттого, что великие блага, уподобясь великим врагам,

Великими путами вяжут их по рукам и ногам.

* * *

В каждом лесу плодоносных деревьев обилье.

В реках священных вдоволь прохладной воды.

Всюду найдется мягкое ложе из листьев.

Трудно понять, зачем обездоленным людям

Горькие муки терпеть у дверей богача?

* * *

Душевного довольства неистощима радость,

И ненасытна алчность взыскующих богатства.

Зачем же сотворил создатель гору Ме́ру,

Вместилище сокровищ, вобравшее в себя

Все злато трех миров? Не по нутру мне это!

* * *

Тигрицу, что зовется старостью,

Не в силах мы преобороть.

И, недругам подобно, с яростью

Болезни ранят нашу плоть.

И жизнь уходит нечувствительно,

Как из горшка худого — влага,

А люди — вот что удивительно! —

Охотней зло творят, чем благо.

* * *

Твое величье славлю, Время!

По изволенью твоему, ушли в страну воспоминаний

Блистающий столичный град, и царь могучий, и вельможи,—

Владетели земель обширных, — совета мудрые мужи

И сонмы луноликих дев, кичливые князья, поэты

И выспренние славословья.

* * *

В обиталище целого рода

Одинокий остался жилец.

Опустели дома, где семьи

Разрослись от единого корня.

День да Ночь, две кости игральных,

Забавляясь, бросает Время.

Наше племя людское — пешки

Перед ним на игральной доске.

* * *

Рассветы и закаты уносят нашу жизнь!

Благодаря тревогам и бремени забот

Бег времени для нас почти неощутим.

Без страха созерцает рожденье, старость, смерть,

Хмель заблужденья пьющий, безумный этот мир!

Из «Разговоров подвижника и царя»

* * *

Из шелка тебе одеяние любо,

А я утешаюсь одеждой из луба.

С богатым сравняется нищий бездольный,

Когда одинаково оба довольны.

Но если желанья твои безграничны,

Тогда ты и вправду бедняк горемычный.

* * *

Кто я — льстец иль певец, лизоблюд или шут, лицедей

Иль красотка, что гнется под тяжестью пышных грудей?

Не наушнику, не штукарю,—

Для чего мне стучаться к царю?

* * *

Этот мир, издревле благодатный,

Правосудными царями создан.

Вслед за тем, он стал добычей ратной

И, как сено лошадям, был роздан.

Отчего цари полны гордыни,

Отчего их распирает чванство

Там, где царства целого пространство

Две деревни составляют ныне?

* * *

Пылинка мирозданья,—

Кусок ничтожный глины, водою окруженный,—

Причина сотен распрей и войн между царями!

Какого блага ждать от этих нищих духом?

Плюю на них! Плюю и на того, кто грош

Возьмет из царских рук!

* * *

Кто может избежать предначертаний?

Угомонись, безумная душа!

Зачем тебе скитаться, неприкаянной?

Не вспоминай несбывшихся мечтаний!

Грядущее провидеть не спеша,

Ты наслаждайся радостью нечаянной.

* * *

Душа, ни на миг не вверяйся той шлюхе Удаче,

Что пляшет послушно по манию царских бровей:

Сбирать подаянье пойдем по дворам Варанаси.

Да будут ладони нам чашей, отрепья — бронёй.

* * *

Проседь в кудрях у мужчины — красавиц природу

Столь оскорбляет, что, не расставляя сетей,

Девы обходят его, как собранье костей

Или колодец, где ча́ндалы[212] черпают воду.

Из антологий разных веков [213]

Перевод Веры Потаповой

Неизвестные поэты

* * *

Брахман огню поклоняется,

Прочие касты — властителю,

Мужу — достойные женщины,

Гостю — хозяева дома.

* * *

Книга, жена или ссуда.

Уйдет безвозвратно: тем лучше!

Худо, когда возвратится —

Рваной, запятнанной

Либо уменьшенной вдвое.

* * *

Сгодится и трухлявый ствол;

Родит земля бесплодная.

Но царь, утративший престол,—

Вещь никуда не годная!

* * *

Порой не доверяет близким людям

То сердце, что однажды ранил мир.

Зачем, как малое дитя, мы будем,

На молоке обжегшись, дуть на сыр?

Чанакья[214]

* * *

Истощают мужчину странствия,

Отсутствие ласки — женщину.

Размывают гору дожди,

Разъедают ум униженья.

Равигупта[215]

* * *

Недостижимого жаждет вдвойне

Либо глупец немудрящий,

Либо ребенок, ручонкой в волне

Сиянье луны ловящий.

Неизвестные поэты

* * *

В храмовом дворе живущий бык

Тяжести возить не приобык.

В плуг не запряжешь его подавно.