Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии - [23]

Словно железные стрелы — кузнец.

Разве не видишь? В угольных тучах

Перебегают молний огни!

Неизвестный поэт

* * *

Кто смел перечить Камадеве?

Любимому вернуться к деве

Велят немедля гневные уста.

Ослушник — путник беспечальный,

Что в клетке заключен хрустальной

Из струй, сбегающих с его зонта.

Йогешвара

* * *

Пока слетает с уст хоть слово,

Пока стремится сердце выжить

И страннику послушны ноги,—

Хранит он слабую надежду,

До той поры, когда очам

Откроются предгорья Виндхьи[226],

Красуясь мокрыми от ливня

Кадамбами в густом цвету,

И тучи, черные, как змеи,

Сменившие недавно кожу.

Йогешвара

* * *

Огромная туча-кошка

Огненным языком

Лакает лунные сливки

Из кастрюли ночных небес.

Вишакхадатта[227]

* * *

Небеса в покое нарастающем

Кажутся божественными водами,

Что текут беззвучно в вышине,

С отмелями белых облаков,

С криками летящих журавлей,

С лотосами-звездами в ночи.

Абхинанда

* * *

Раздавленный повозками тростник

Обрызгал соком сладким колею,

Что пыль шафранную несет, как стяг.

Слетелись попугаи на ячмень,

Колосья полновесные склонивший.

От рисового поля — к водоему

Проплыли вдоль канавы пескари.

Пастух прилег на отмели, где тело

Приятно охлаждает ил речной.

Мадхушила

* * *

Меж грудей, подобно снизкам жемчуга,

Матово мерцают стебли лотосов.

Около ушей свисают лилии —

Двум серьгам затейливым замена.

А пробор проложен не рубинами,—

Бандхудживы рдяными цветами.

Сколько драгоценностей

Время урожая

Подарило девочке,

Стерегущей рис!

Вачаспати

* * *

Вздрагивают веточки горчицы,

Отягченной острыми стручками.

Под ююбой стоя, без труда

Дети рвут плоды с ветвей склоненных.

Зрелый сахарный тростник из листьев

Выпростал коленчатые стебли

И, ручным давилом пригнетен,

В изобилье брызжет сладким соком.

Саварни

* * *

Гу́нджи[228] созревшей растрескался плод,

И обнаружились красные зерна,

Схожие с глазом влюбленной кукушки.

Эти пурпурные зерна — единственный

След бытия плодоносной лозы.

В листьях, в побегах — она уничтожится:

Смертная стужа сожжет их дотла.

Йогешвара

* * *

Поля сухие, где созрел кунжут,

Прельщают голубей. Цветы горчицы,

Приобретя коричневый оттенок,

Сменяются стручками. Коноплю

Раскидывает ветер, что сечет,

Вгоняя в дрожь, крупою снежной тело,

И путники, вступая в перебранку,

Теснятся у общинного огня.

* * *

Тепло соломы вихрем ледяным

Уносится. Крестьяне то и дело,

Огонь угасший силясь пробудить,

Мешают хворостинами в костре.

Пахучий дым курится над половой

Горчичной. Треск и шорох шелухи

Сопутствуют благоуханью,

Разлитому над зимним током.

Неизвестные поэты

* * *

Прекрасна ночь, когда сверкает месяц.

Хвала тебе, колеблющий волну!

О месяц! Разве не в твое сиянье

Невидимой рукой закинут мир,

Вместивший страны света целиком,

С грядами гор и водами речными?

* * *

Сперва он отливал густым багрянцем,

Под стать китайской розе, а потом

Медово-красным сделался, как щеки

Гречанки юной, выпившей вина,

Но просветлел, как зеркало златое,

И, словно белый та́гары[229] цветок,

Теперь блестит на небе диск луны.

Мурари[230]

* * *

В ночи небесную стреху́

Термиты тьмы проели,

И видно звездную труху,

Что сыплется сквозь щели.

* * *

Та — вверх, та — вниз, — весов метнулись чаши:

Твое лицо — луны взошедшей краше!

Но звезды вышли на простор небес

Веем сонмом, подчинясь ее главенству —

Помочь холодному несовершенству

Создать красе твоей противовес.

Раджашекхара

* * *

В твоем присутствии — луну взошедшую не славят.

Где кожа светится твоя — там злата в грош не ставят.

При виде глаз твоих поблек цветок на глади зыбкой.

Сравнится ль амрита с твоей блистающей улыбкой?

Мы осмеяли Камы лук, твоей любуясь бровью.

Припомним истину одну, отринув многословье:

Создатель дивного творенья терпеть не может повторенья!

Неизвестные поэты

* * *

«Ножами я был изрезан,

камнями расплющен я был.

В огне меня жгли, топили

в воде, охлаждая мой пыл.

За эти заслуги — блаженство,

на бедрах прекрасной покоясь,

Обрел я!» — звенит бубенцами

на ней златокованый пояс.

* * *

Лицо — луна,

Рука — лилея,

Речь — амрита,

Уста — живая роза,

Сердце — камень.

Бхавабхути[231]

* * *

Живет в моем сознанье образ твой,

Как будто вплавлен он или оттиснут,

Как будто кистью вписан иль изваян,

Вдолблен, иль врезан, или врублен,

Иль вставлен, как алмаз в оправу,

Иль пригвожден, по воле Камы,

Божественными стрелами пятью;

Как будто крепко-накрепко вплетен

Он в нескончаемые нити мыслей.

Дхармакирти[232]

* * *

Любимый ушел, мое сердце ушло,

И сон мой ушел, и мой разум.

Бесстыдная жизнь! Отчего, мне назло,

И ты не ушла с ними разом?

Чакра

* * *

Ложе из листьев, сочащихся а́мритой,

Сорванных с древа в небесном саду,

Вместо подушки — луну в изголовье

Дай мне, подруга! Всю ночь Камадева

Жжет мое тело свирепым огнем.

Сердца светильник, зачем подливаешь

Масла в растущее пламя любви?

Соннока[233]

* * *

Твой милый — повеса, а ты, простодушная, вверилась

Слащавым ухваткам и вкрадчивой этой учтивости!

В глаза тебе разве не бросился пурпурный знак

На правой щеке у него, как от красной смолы?

Вчерашние шашни оставили эту отметину!

Видья[234]

* * *

О добрая жена соседа![235]

За домом пригляди минутку.

Воды колодезной, безвкусной,

Отец ребенка пить не станет.

Спущусь, — хоть я одна, — к реке,

Под сень тамалов[236], где темно

И столь густые тростники, что стебли

Колючие царапают мне грудь.

Неизвестные поэты