Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии - [11]

даже померкли и на глазах остывают,

Всякому взору доступны, зримые, как на картинке.[85]

²⁵ Кажется, скованы ветры[86] перед великой преградой;

Так, избегая запруды, вспять направляются реки.

²⁶ Даже косматые ру́дры, золоторогое войско,

Скорбные, вдруг позабыли свой сокрушительный возглас.

²⁷ Ваши былые заслуги, значит, зачеркнуты ныне?

Значит, над правилом время торжествовать исключенью?

²⁸ Дети! На вашем соборе знать я хочу вашу волю.

Пусть я создатель Вселенной, боги — охрана Вселенной».

²⁹ И всколыхнулась как будто тысяча лотосов дивных;

Тысячеоким[87] подвигнут, Брахме ответил Наставник[88].

³⁰ Тысячеокого зорче правдолюбивый провидец.

Речью Владеющий[89] молвит, Брахма на лотосе внемлет[90]:

³¹ «Бха́гаван![91] Видишь ты правду, ты существа проницаешь;

Ведаешь ты, без сомненья, тяжкие бедствия наши.

³² Та́рака, демон великий, гордый дарами твоими,

Словно комета, вознесся, гибель мирам возвещая.

³³ В городе а́суров грозных жаркое солнце смирилось:

Лотосы лишь пригревает, жечь и палить не дерзая.

³⁴ Тараке[92] месяц покорен; асуров[93] он ублажает,

Не забывая при этом только могучего Шиву.[94]

³⁵ Там, заменив опахала асурам неумолимым,

Ветры цветов не срывают, кроткие, веют пугливо.

³⁶ Там времена вековые неутомимого года

Трудятся одновременно, сад наполняя цветами.[95]

³⁷ Сам повелитель потоков[96] ждет не дождется жемчужин,

Тараке дар предназначив, медленно зреющий в море.

³⁸ Вместо светильников змеи, в чьих головах самоцветы,

Тараке служат ночами; Ва́суки[97] тоже смирился.

³⁹ Индра[98] врагу не перечит, и, помыкая гонцами,

С древа желаний[99] в подарок шлет он цветы супостату.

⁴⁰ Но, помыкая мирами, сам супостат не смирился;

Лютую злобу такую разве что сила смиряет.

⁴¹ Райских садов не щадит он, губит он, рубит, ломает,

Даже цветы ненавидит, милые женам бессмертных.

⁴² Стоит заснуть ему только, веют над ним опахала

Плачущих пленниц небесных, как ветерок со слезами.

⁴³ Гору великую Меру[100] Солнце топтало конями;[101]

Гору злодей обезглавил, горок наделал потешных.

⁴⁴ В Ганге небесной остались лишь замутненные воды;

Алчный, в свои водоемы лотосы переселил он.

⁴⁵ Боги не смеют сегодня миром своим любоваться

И разъезжать не дерзают на колесницах воздушных.

⁴⁶ Если приносят нам жертву, Тарака, Майей владея,

Пламя голодное грабя, жертвою завладевает.

⁴⁷ Конь из коней Уччхайшра́вас[102], слава могучего Индры,

Этот скакун драгоценный, Таракой тоже присвоен.

⁴⁸ Против злодея бессильна сила великая наша;

Против недуга тройного[103] не помогает лекарство.

⁴⁹ Неотразимая чакра[104] ныне сверкает покорно,

Как ожерелье на шее нашего недруга злого.

⁵⁰ Верх над Айра́ватой[105] нашим взяли слоны супостата

И на свободе играют, бивнями тучи пронзая.

⁵¹ Нашему войску, Владыка, нужен теперь Предводитель

Так же, как надобно знанье чающим освобожденья[106].

⁵² Необходим Предводитель нашему войску, Владыка,

Чтобы воинственный Индра мог возвратить нам Победу».

⁵³ Выслушав, Сущий ответил речью, которая льется,

Лучше целебного ливня скорбные громы врачуя:

⁵⁴ «Боги! Желание ваше сбудется в будущем близком,

Не торопитесь, однако, в этом я вам не пособник.

⁵⁵ Тарака мною прославлен, демона не обесславлю;

Мной возлелеяно древо, пусть ядовитое древо.

⁵⁶ Демон ко мне обратился, демону не отказал я,

Подвиг великий смиряя, чтобы мирам не погибнуть.

⁵⁷ Кто же тогда пересилит непобедимого в битве,

Если не отпрыск достойный доблестного Нилака́нтхи?

⁵⁸ Бог ослепительный выше необозримого мрака;

Властвует, непостижимый и для меня и для Ви́шну.

⁵⁹ В подвиге невозмутимый, Умой, быть может, прельстится

Дух, красотой привлеченный, словно магнитом железо.

⁶⁰ Семя мое восприяли воды, причастные Шиве;

Семя великого Шивы Уме принять подобает.[107]

⁶¹ Если возглавит вас, боги, сын самого Нилакантхи[108],

Освободит он, отважный, косы божественных пленниц».

⁶² И пропадает из виду Брахма, предтеча Вселенной,

И восвояси вернулись приободренные боги.

⁶³ И вызывает Канда́рпу Индра, владеющий духом,

Чтобы скорей завершилось дело, зачатое в мыслях.

⁶⁴ Свой лук беспощадный, с бровями-лианами схожий,

Повесив на шею, где след от браслетов Желанной[109],

Весну наделяя душистыми стрелами манго,

Предстал перед Индрой Стреляющий в душу цветами.

Глава III. Сожжение Маданы

¹ Тысячеокий узрел Камадеву,

Словно забыв небожителей прочих;

Целью своей озабочен всецело,

Преданных слуг не щадит повелитель.

² Около самого царского трона

Индрой самим удостоенный места,

Низко царю своему поклонившись,

Вкрадчиво заговорил Камадева:

³ «Благоволи ты мне дать, Прозорливый,

В мире любом повеленье любое!

Милостив ты: обо мне ты помыслил.

Да не минует меня твоя милость!

⁴ Снова, как видно, великий подвижник

Дерзостно славе твоей угрожает?

Перед моим обольстительным луком

Он беззащитен, поверь мне, владыка!

⁵ Вновь своевольный с тобою в разладе

Освобождения дерзко взыскует?

Мы побежденного свяжем надолго:

Узы надежные — взоры красавиц.

⁶ Пусть наставлял его мудрый Уша́нас[110],

Долго ли мне Добродетель разрушить,

Страстью размыв несравненное благо,

Как наводнением пагубным — берег?

⁷ Может быть, сам ты пленен красотою,

Слишком уж верной земному супругу?

Хочешь, прекрасная стыд потеряет,

Мигом сама прибежит и обнимет?