Клады и кладоискатели - [52]

Вроде бы уже успевшие привыкнут к виду мёртвых тел, ребята в изумлении остановились.

— Вот это да! — Илья зажал нос и шагнул назад. Ванька наклонился и стал блевать. И только Генка, хоть и побледнел, но осматривал всё цепким оценивающим взглядом.

— Катюши поработали, — кое-как отдышавшись, проговорил Ванька.

— Какие ещё Катюши? — Илья растерянно посмотрел на Генку, тот пожал плечами.

— Это машины такие у наших, ракетами стреляют. Я позавчера был рядом с такой, когда они по немцам долбили.

— Врёшь, поди, — Илья махнул рукой, — ты бы ещё сказал, что сам стрелял.

— И ничего не вру, — затараторил Ванька, вытирая рот и нос рукавом. — Их там четыре машины стояло на горке. Ну, где раньше Колки были. Солдаты сидели, обедали, смеялись. Я подошёл к ним, они и меня кашей угостили. Офицер спал в тенёчке возле машин. Тут один из солдат заметил немцев: они вышли из леса и стали строиться в колонну на поле. Один из них махал белой тряпкой. Солдаты разбудили офицера и говорят ему, что, мол, там немцы, сдаваться идут. Офицер встал, посмотрел в бинокль и спрашивает: «У нас есть, кому конвоировать?» Ему говорят, что нет, те ещё не вернулись. Он говорит: «Вторая и третья к бою!» Солдаты запрыгнули в машины. Офицер посмотрел в какую-то трубу, покрутил на ней колёсико, назвал какие-то цифры и крикнул: «Огонь!» И тут, как всё загрохотало! Я чуть кашей не подавился. Ракетами немцев порвало на куски. Без бинокля было всё видно. Когда всё стихло, офицер увидел меня и прогнал. Так вот, там, на поле всё было очень похоже на то, что здесь. — Ванька показал рукой.

— Что-то мне здесь не нравится, — Генка поморщился, — воняет, крысы бегают, вороны слетелись… пошли отсюда. Ой! Кто это? — Он быстро присел.

Остальные мгновенно среагировали: машинально присели и вытянули шеи.

По опушке леса двигалась чёрная женская фигура. Как будто сама Смерть вышла полюбоваться делом рук своих. Левой рукой женщина опиралась на клюку, а в правой держала какой-то предмет. Наклонив голову в чёрном платке, она присматривалась к разбросанным частям человеческих тел. Тёмная грязная кофта поверх чёрной длинной юбки была перетянута широким солдатским ремнём, на котором был подвешен полотняный мешочек.

— Да это же бабка Хадора! — Первым узнал её Ванька. — А что это она тут бродит?

Бабка Хадора считалась у ребят, если не ведьмой, то, по крайней мере, немного сумасшедшей. Она жила одна с огромным чёрным котом, держала козу. Практически, ни с кем из местных не общалась. Вся её усадьба заросла одичавшими фруктовыми деревьями и непролазным кустарником. Ребята, облазившие все сады в деревне, в эти джунгли забираться опасались. Тем более, что с какой стороны не подойдёшь, тут же в кустах раздавалось злобное шипение, и появлялся бабкин кот с взъерошенной шерстью.

Из подслушанных разговоров своих бабушек, ребята знали, что в молодости Хадора была «ещё та гулёна», и у неё все местные мужики перебывали. За что её бог и наказал: в старости живёт одна.

На глазах у затаившихся ребят, бабка наклонилась возле одного из трупов, от которого осталась только верхняя половина, и палкой отогнала наглых крыс. Потом положила клюку на землю и левой рукой открыла рот убитого. Что-то довольно пробормотала и размахнулась правой рукой с зажатым в ней предметом. Этим предметом оказался молоток. Раздался глухой удар и хруст. Хадора что-то подобрала, сунула в торбу на поясе, взяла опять в руку палку и направилась к следующему телу.

— Зубы золотые у немцев выбивает! — догадался Генка. — Вот, мародёрша!

«А мы то, чем лучше?» — подумал Илья, а вслух сказал:

— Пошли, мальцы, отсюда. Увидит нас — разнесёт по деревне.

— Пошли, — согласился Генка.

Когда все зашли за кучу поваленных деревьев и смогли выпрямиться во весь рост, он нарочито писклявым голосом прокричал старинную деревенскую частушку:

— Данила — пердила на печке лежит,

Хадору — задору за сиську держИт!

Бабка вздрогнула от неожиданности, выпрямилась, оглянулась вокруг и погрозила палкой в сторону леса:

— Вот, я тебе ужо! Хвост поросячий!

Но ребята были уже далеко. Они бежали, сначала хихикая, потом смеясь в полный голос. Как будто бы и не было вокруг валяющихся трупов и прочего ужаса только что отгремевших боёв.

В конце дня Илья возвращался домой с немецким ранцем за спиной, битком набитым трофеями. Весь день он, так же как и приятели, ничего не ел, только попил воды из родника. Мысли его занимало не чувство голода, ставшее уже привычным за военное время, а боязнь попасться на глаза отцу. В этом случае он, мало того, что лишится автоматически всех сегодняшних трофеев, но и получит хорошую порку. Потому что понять, откуда добро, несложно. И то, что родители такую его инициативу не одобрят, тоже понятно.

Поэтому к дому Илья подошёл с противоположной стороны через огород. Перебрался через невысокий забор в сад, там, пригнувшись, пробежал между кустами смородины к сараю и сунул ранец между поленницами дров. Передвинул немного пару прислонённых досок, закрывая щель между дровами, и налегке направился к дому. И возле крыльца столкнулся с матерью, она как раз вешала на забор какую-то тряпку подсушить.