Китовый ус - [120]

— Заживем мы с тобой, Дуня, — не давала опомниться Клава. — И грибы-ягоды будут, и спокойная жизнь. Дачка и участок — как картинка, мы ведь деревенские, у нас в руках тоска по земле сидит. А здесь что? Шум и москвасфера, сама знаешь, не та, — вспомнила Клава, усмехнувшись, давнее забытое уже почти всеми выражение Евдокии Степановны.

По средам Клава покупала рекламное приложение к «Вечерней Москве», смеялась над объявлениями вроде «Продаю бивень слона и шкуру леопарда» и ходила названивать по телефону-автомату. Вести переговоры с таинственными дачевладельцами Евдокия Степановна без Клавы не отваживалась — недоставало нужной хватки, напора и самообладания, и ее роль заключалась больше в том, чтобы ездить на переговорный пункт возле площади Пушкина и менять там на копейки или двушки целый рубль. Меняла в несколько заходов — сразу пятьдесят двушек не давали, подозревали в этом какое-то злоупотребление. А Клава будто ела эти двушки — звонила и звонила, ругая дачевладельцев за бесстыдные цены. Особенно возмутилась она, когда только заикнулась о деле а ей уже ответили:

— Меньше двадцати и слышать не хотим.

— Чего — двадцати?

— Разумеется, тысяч, гражданка.

— Ого! — даже присела в будке Клава.

А потом она весь вечер удивлялась:

— Это же кому под силу такая куча деньжищ? Это же на старые — двести тысяч. С ума сойти! Какие же там хоромы, а?

У Евдокии Степановны и Клавы совокупный, так сказать, капитал исчислялся всего полутора тысячами, и хотя на эти деньги можно было купить две избы в Калининской или Костромской областях, они непременно хотели найти что-нибудь подходящее в Подмосковье. Вдвоем объезжали все дачные места по всем железнодорожным и автобусным направлениям и в конце концов нашли по Павелецкой дороге приличный садовый участок с завалюхой на снос, за которые просили вначале две с половиной, а потом обещали отдать за две тысячи.

— В кассе взаимопомощи возьму, в ломбард снесу вещи, а пятьсот рублей достану, — решительно заявила Клава.

— Господь с тобой, Клава, кто же на кассу взаимопомощи дачи покупает! — взмолилась Евдокия Степановна. — Там же, хозяева говорили, надо финский домик ставить! Это еще полторы тысячи! А стройка?

— В кассе взаимопомощи возьму, в ломбард снесу, буду работать, на один чай сяду, а тот участок все равно купим! — распалилась Клава, и Евдокия Степановна знала, что так оно и будет.

Людмила на первых порах спокойно смотрела на их предпринимательские потуги, а потом стала подначивать:

— Советую вашему дачному кооперативу ходить на скачки. В крайнем случае играть в спортлото — всего шесть цифр угадайте из сорока девяти, вот вам и дача.

— А купим, ты первая примчишься дышать воздухом! — кричала Клава.

— Я? Гм, — Людмила стояла перед зеркалом, загибала щипцами ресницы. — Если вы желаете, я могу за дачевладельца замуж выйти. Хотите? Есть на примете один. Будет вас на «Ладе» туда возить. Выходить, а? Ради вас, чтобы вы успокоились, могу за него выйти…

— Ты ради себя выходи, дочка, мы как-нибудь обойдемся…

— Не хотите — как хотите.

Клава с непоколебимой целеустремленностью приступила к осуществлению намеченного. Она съездила еще раз к владельцам участка, уговорила их подождать до осени, а сама действительно взялась за наведение экономии везде и во всем.

— Мать, ты не спятила? — спрашивала Людмила, — Утром только чай и вечером тоже чай. Похудеть тебе, конечно, нелишне, но не такими же темпами. Наживешь не дачу, а язву.

— Не твое дело, — отвечала Клава. — Я за себя отвечаю. А если тебе не нравится, питайся в столовой, кафе или ресторане.

— Ну-ну, посмотрим, что дальше будет…

Евдокия Степановна не знала, как и подступиться к соседке, боялась порой даже выходить из своей комнаты, когда та возвращалась с работы. Жизнь на кухне остановилась — там больше не гремела посуда, ничего не шипело и не кипело, не жарилось и не подгорало. Видя такую самоотверженность соседки, подруги, а теперь вдобавок и компаньонки, Евдокия Степановна сама боялась истратить лишнюю копейку — каждый месяц они должны были откладывать на злополучную дачу. На рынке уже продавали молодую редиску и огурцы — она не могла позволить себе и думать о них, потому что рядом человек отказывал себе во всем ради общей цели. Первая клубника и черешня лишь разбудила воспоминания о том, каким праздником было раньше у них на кухне появление первых ягод и фруктов. Она тоже экономила, но сумела отложить за месяц всего сорок рублей — в три раза меньше Клавы.

Она почувствовала себя нахлебницей, тунеядкой, приживалкой, хотела объясниться с компаньонкой, извинялась, краснела за мизерный свой вклад, но Клава, не выслушав ее до конца, сказала:

— Не будем считаться, я тебе больше должна.

«Она вспомнила мои подарки! — изумилась Евдокия Степановна. — Как она могла напомнить об этом! Я же от души дарила! Может, она еще подсчитает, сколько они стоили, и в один прекрасный день скажет: вот теперь я рассчиталась с тобой… до копейки. Что же делать? Ведь не могу же я так унижаться каждый месяц, думать об этой проклятой даче каждый день и каждый час!»

— Как успехи у дачного кооператива? — спрашивала Людмила, произнося преднамеренно «у дачного» слитно и с нажимом голоса. — Я вам принесла книжку «Голодание ради здоровья». Она вам поможет поставить дело экономии на научные основы. В крайнем случае — вдохновит. Взгляните, какой здесь симпатичный Гаргантюа на обложке изображен. Просвещайтесь…