Китайские мемуары. 1921—1927 - [70]

Положение китайских рабочих как на китайских, так и на иностранных фабриках и заводах было ужасным. Шервуд Эдди, международный секретарь Христианского союза молодых людей, которого никак нельзя было заподозрить в предвзятости и пристрастии, так описывал положение рабочих на шанхайских текстильных фабриках: «Ранним утром мы посетили современную хлопчатобумажную фабрику, находящуюся под управлением иностранцев. Мальчики и девочки от 7 до 12 лет работают здесь в дневных и ночных сменах, получая за это по 8 центов в день. Рядом с ними работают их матери, которые получают заработную плату чуть больше, чем дети. Тут же время от времени нам попадались на глаза маленькие дети. Они или спали на кучах брака, или играли около тех самых машин, на которых их матери работали всю ночь напролет».

Тот же Шервуд Эдди описывал жилищные условия шанхайских рабочих: «Мы посетили одну комнату, размером в 10 квадратных футов, где живет десять человек; половина спит во время ночной смены, другая половина — во время дневной. В комнате нет ни печи, ни вытяжной трубы. Огонь разводится прямо на земляном полу под железным котлом, в котором семья готовит себе пищу». Эти описания почти дословно совпадают с отчетами английских фабричных инспекторов, на которые ссылается К- Маркс в «Капитале». Разница заключалась лишь в том, что в Англии это происходило в начале XIX в., а в Китае — в первой четверти XX столетия.

Шанхайские рабочие самоотверженно боролись за улучшение своего положения. Это были далеко не чисто экономические стачки. Так как большинство фабрик и заводов принадлежало иностранному капиталу, главным образом английскому и японскому, то каждая стачка превращалась в антиимпериалистическое выступление.

Вспоминаются августовские и сентябрьские дни 1926 г. На японском пароходе администратор убил китайского рабочего. В ответ на это была объявлена забастовка на всех японских текстильных фабриках в Шанхае. Полиция, которая находилась в руках англичан, повела борьбу с забастовщиками. Тогда немедленно забастовала самая крупная английская текстильная фабрика «Ewo». Остановились и другие английские предприятия. Постепенно стачки стали перебрасываться из одной отрасли иностранной промышленности в другую. Чем быстрее продвигалась Национально-революционная армия на север, тем сильнее развивалось рабочее движение, пока в один прекрасный день английская газета с тревогой не сообщила, что Шанхай находится накануне всеобщей забастовки. Начались аресты. Рабочие организовывали боевые дружины — рабочие пикеты.

Это было уже в первые дни сентября. Близилось 7 сентября, день национального позора, день 25-летия подписания протокола, по которому империалистические державы наложили на Китай огромную контрибуцию после подавления ими так называемого боксерского восстания.

Совет профессиональных союзов дал директиву не выступать в этот день, беречь силы для того момента, когда Национально-революционная армия подойдет к Шанхаю. Однако часть рабочих все же выступила вместе со студентами.

Улицы Шанхая в этот день напоминали боевые позиции. На Нанкин-род у каждого квартала стояли крупные наряды английской полиции с пулеметами. По городу разъезжали броневики иностранного волонтерского корпуса. Несмотря на это, на улицах все время шли летучие митинги, разбрасывали прокламации антиимпериалистического содержания. Боясь повторения 30 мая, полиция не открывала огня, но, угрожая оружием, разгоняла собравшихся. Разогнанные в одном месте, они немедленно собирались в другом. Митинги происходили в стороне от широких улиц (подальше от пулеметов), у дверей китайских лавок. В дверях на скамейке стоял студент, произносивший до исступления зажигательную речь. Как только появлялся полицейский патруль, студент прятался в лавке, а толпа расходилась, чтобы через несколько минут собраться в другом квартале, у другой лавки.

Несмотря на директиву профсоюзов не выступать, несмотря на то, что город был фактически на военном положении, рабочие все же провели 10-тысячный антиимпериалистический митинг.

В отличие от прежних лет, когда антиимпериалистическое движение возглавлялось студентами, теперь в Шанхае во главе движения стояли рабочие. Переломным моментом в этом отношении явились события 30 мая 1925 г. С тех пор национально-освободительное движение превратилось здесь в подлинную революционную антиимпериалистическую борьбу, возглавлявшуюся рабочими союзами. Это было то новое, что бросалось в глаза в Шанхае 1926 года. Оно проявлялось во всем, даже в поведении иностранцев.

Как-то мы выходили из кино и столкнулись с обычной для_ч прежнего Шанхая сценой. Какой-то англичанин ударил по лицу рикшу. Новым было то, что англичанина окружили иностранцы и устроили ему скандал. «Вы забыли тридцатое мая!» — вот что они говорили ему.

В памяти иностранцев кошмаром стояли кровавые события 30 мая. После них иностранные империалисты поняли наконец, что продолжение старой политики, грубые издевательства и расстрелы стали опасными. Под напором рабочего движения и все более и более растущего политического самосознания масс иностранный империализм вынужден был в условиях национально-революционного подъема отказаться от старых приемов своего господства. Они боялись теперь трогать китайцев. Тронь — и Шанхай окажется перед угрозой «30 мая».