Китайские мемуары. 1921—1927 - [68]
Это обращение к Советскому Союзу было не только завещанием гоминьдану, но и политической программой университета его имени в Москве.
Решено было, что студентами университета могут быть члены Коммунистической партии Китая, члены Коммунистического союза молодежи и члены гоминьдана, имеющие практический опыт в революционной работе.
Ректором университета был назначен К. Радек, а его заместителем — Павел Миф, который до этого работал в Коммунистическом университете трудящихся Востока. Мы все понимали, что П. Миф был политическим комиссаром при ректоре, который еще в 1923 г. стал одним из лидеров троцкистской оппозиции. П. Миф выполнял свою функцию с большим политическим тактом и обеспечил нормальный ход учебного процесса. В конце 1927 г. он был назначен ректором университета.
К работе в университете были привлечены прежде всего такие китаеведы, как профессор А. А. Иванов (Ивин), М. Г. Андреев, а также много экономистов, историков, философов, окончивших Институт красной профессуры в Москве. Уже сам состав преподавателей говорил о профиле университета, который ставил своей целью теоретическую подготовку китайской революционной молодежи. Следует отметить, что большинство обучавшихся в Университете имени Сунь Ятсена были до этого студентами китайских университетов.
Осенью 1925 г. начались занятия. Вскоре и я был привлечен к преподавательской работе в порядке совместительства с основной работой в Красной Армии.
Работал я на кафедре истории общественных формаций. Кафедрой был разработан очень интересный курс, который с большим вниманием слушали все студенты. В основе курса лежало учение К. Маркса и Ф. Энгельса о развитии человеческого общества от первобытной общины до наших дней. Каждая общественная формация анализировалась с точки зрения состояния и развития производительных сил, экономической и социальной структуры, классовых противоречий и закономерностей перехода одной формации в другую.
Самое главное, что в этом аспекте освещались не только все прошлые человеческие цивилизации, но и китайская история в особенности. Мы, преподаватели, знавшие так или иначе историю Древнего Востока, Греции и Рима, средневековую и новую историю Европы, засели теперь за изучение экономической истории Китая. Мы штудировали книги Марко Поло, лорда
Маккартнея, сочинения Бичурина, Кунова, Захарова, Георгиевского, К. А. Скачкова, мы изучали английские и немецкие работы по экономической и политической истории Китая, его аграрным отношениям и т. д. Все это делалось для того, чтобы иллюстрировать курс и китайскими примерами.
Заседания нашей кафедры выливались в оживленные научные дискуссии, на которые приходили преподаватели не только других кафедр, но и других московских университетов и институтов. Эти дискуссии порождали много интересных идей, будили творческую мысль как преподавателей, так и студентов.
До сих пор я считаю, что специальный курс истории общественных формаций является необходимым введением во все общественные науки — историю, политическую экономию и философию.
Так прошел 1925/26 учебный год. Встал вопрос о новом наборе студентов на первый курс, о приобретении для университета китайской литературы, о связи с университетами в Китае и много других организационных и политических вопросов, которые можно было решить только на месте, в Китае. Так как было известно, что я «старый китаец», лично знаком с руководителями коммунистической партии, комсомола и гоминьдана, то вскоре последовало решение Коминтерна о моей командировке в Китай.
Я был демобилизован из армии и снова двинулся в дальний путь. Теперь кроме указанных поручений у меня была и своя чисто научная задача — сбор материалов по истории тайпинской революции, изучением которой я увлекся.
18. Снова в Шанхае
Я прибыл в Шанхай в конце августа 1926 г., когда гоминьдановская армия успешно продвигалась из Кантона на север, одерживая одну победу за другой. Со времени моего последнего пребывания в этом городе прошло немногим более двух лет, но за это время здесь произошли большие перемены. Город вырос, появилось много новых больших зданий, банков, отелей. На главной улице Нанкин-род стало тесно, беспрерывно раздавались велосипедные звонки и резкие звуки автомобильных клаксонов.
В 1842 г., после первой англо-китайской войны, англичане навязали Китаю так называемый Нанкинский договор, по которому небольшой расположенный вблизи моря город Шанхай был открыт для иностранной торговли, а для самих иностранцев был выделен в качестве концессии участок земли вдоль берега реки Хуанпу.
Незначительный некогда городок превратился теперь в большой город. Однако даже в 1926 г. там проживали только 25 тыс. иностранцев, из которых 15 тыс. были русские белогвардейцы. На иностранных концессиях Шанхая жили в то время сотни тысяч китайцев. Одних рикш было 60 тыс.
В это время здесь функционировала самая крупная в Азии биржа, которая диктовала всему миру — и Лондону, и Нью-Йорку — цены на серебро. Не говоря об иностранных, здесь было теперь 80 крупных китайских банков.
Океанские пароходы со всех концов мира приходили в этот порт, разгружались, вновь нагружались и снова отплывали в порты Европы, Америки, Азии и Австралии. Шанхайский порт занимал в 1926 г. третье место в мире по грузообороту.
В этом сборнике собраны воспоминания тех, чье детство пришлось на годы войны. Маленькие помнят отдельные картинки: подвалы бомбоубежищ, грохот взрывов, длинную дорогу в эвакуацию, жизнь в городах где хозяйничал враг, грузовики с людьми, которых везли на расстрел. А подростки помнят еще и тяжкий труд, который выпал на их долю. И красной нитью сквозь все воспоминания проходит чувство голода. А 9 мая, этот счастливый день, запомнился тем, как рыдали женщины, оплакивая тех, кто уже не вернётся.
Кто она — секс-символ или невинное дитя? Глупая блондинка или трагическая одиночка? Талантливая актриса или ловкая интриганка? Короткая жизнь Мэрилин — сплошная череда вопросов. В чем причина ее психической нестабильности?
На основе документальных источников раскрывается малоизученная страница всенародной борьбы в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны — деятельность партизанских оружейников. Рассчитана на массового читателя.
Среди деятелей советской культуры, науки и техники выделяется образ Г. М. Кржижановского — старейшего большевика, ближайшего друга Владимира Ильича Ленина, участника «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», автора «Варшавянки», председателя ГОЭЛРО, первого председателя Госплана, крупнейшего деятеля электрификации нашей страны, выдающегося ученогонэнергетика и одного из самых выдающихся организаторов (советской науки. Его жизни и творчеству посвящена книга Ю. Н. Флаксермана, который работал под непосредственным руководством Г.
Дневник, который Сергей Прокофьев вел на протяжении двадцати шести лет, составляют два тома текста (свыше 1500 страниц!), охватывающих русский (1907-1918) и зарубежный (1918-1933) периоды жизни композитора. Третий том - "фотоальбом" из архивов семьи, включающий редкие и ранее не публиковавшиеся снимки. Дневник написан по-прокофьевски искрометно, живо, иронично и читается как увлекательный роман. Прокофьев-литератор, как и Прокофьев-композитор, порой парадоксален и беспощаден в оценках, однако всегда интересен и непредсказуем.
Билл Каннингем — легенда стрит-фотографии и один из символов Нью-Йорка. В этой автобиографической книге он рассказывает о своих первых шагах в городе свободы и гламура, о Золотом веке высокой моды и о пути к высотам модного олимпа.