Киномелодрама. Фильм ужасов - [5]
Было бы неверным считать массовую культуру чем-то застывшим, раз и навсегда сложившимся. Наоборот, она удивительно гибка и изменчива, податлива на требования сегодняшнего дня. Она максимально использует элементы моды, сама диктует их, с необыкновенной оперативностью подхватывает все, «что носится в воздухе». Это касается не только одежды, причесок (которые рекламируются экраном), не только манер, стиля поведения, моделей героев дня (вроде знаменитой Твигги или битлов), но и ставших модными художественных открытий, приемов. Сначала осторожно, малыми дозами вводятся в старые схемы элементы, например, дедраматизации (под Антониони), свободного обращения со временем и пространством (как у Бергмана), интроспекции (под Феллини), потом, когда зритель усваивает этот урок, дозы немного увеличиваются. Этим достигаются, по крайней мере, две цели — масскульт льстит самому себе, выдавая себя за современное искусство, и льстит зрителю, приобщая его к элите. Со временем все эти нововведения также становятся стереотипами, их клишируют, превращают в схему.
Массовая культура пагубно влияет на вкусы. Но это еще полбеды. Она отучает критически мыслить, притупляет аналитические способности человека, усыпляет его духовную энергию, наносит непоправимый вред его интеллекту. Давая иллюзию участия в жизни, на самом деле она замыкает его в скорлупу личного. Все это приводит к общему падению культуры, нравственному и интеллектуальному обнищанию общества.
Для советского исследователя массовой культуры интересны не только ее конечная продукция, средства распространения, психология восприятия, но и наиболее репрезентативные теории ее, созданные буржуазной наукой. Остановимся подробнее на концепции канадского ученого, социолога, работающего в США, Маршалла Маклюэна. Страсть к парадоксам, сенсационность подачи исследуемого материала, фантастичность некоторых выводов, несистемность мышления позволяют рассматривать теории Маклюэна как типичное порождение той же массовой культуры, ее, так сказать, научное ответвление.
Наибольший интерес для данного исследования представляют, конечно же, его размышления о кинематографе. Достаточно красноречиво название главы «Фильм: мир, намотанный на катушку» в работе «Коммуникаторы, или Продление человека». Маклюэн пишет:
«Кино позволяет намотать на катушку действительную реальность, а потом развернуть ее как волшебный фантастический ковер». «Задача писателя или кинематографиста состоит в том, чтобы перенести человека из его собственного мира в мир, созданный литературой или кинематографом. Для потребителя переход этот, очевидный и полный, принимается подсознательно и некритично»[2].
Иллюзионность, антиреальность экрана — теория старая и весьма распространенная. Сравнение фильма со сном наяву, актом гипнотических мечтаний, грез позволяет легко перекинуть мостик от экрана к подсознанию, что и делает Маклюэн. Но при этой операции, механически исключающей участие воли, сознания человека при восприятии фильма, по сути, не остается места для произведения подлинного искусства и осознанной реакции на него. Некритичность — также явление, связанное с восприятием произведений массовой культуры, а не искусства.
Маклюэн вслед за теоретиками 20-х годов (Деллюк, Гармс, Балаш) рассматривает в основном эмоционально-физиологическое воздействие экрана на зрителя. «Фильм — это механический балет мигающих изображений, которые в результате создают туманный мир романтических иллюзий», фильм — это «сюрреалистический мир иллюзий, которые можно купить за деньги», «фильм не только наиболее совершенный продукт техники, но он также предлагает на продажу наиболее совершенный из магических товаров: мечты», «именно фильм дает наиболее полную возможность беднякам перевоплощаться в людей богатых и сильных»[3] и т. д.
Маклюэн не выходит за пределы начертанного им самим гипнотического круга, внутри которого он помещает кино — лавку с иллюзиями. Все связи потребителя с экраном ограничиваются контактами на уровне подсознания и физиологии. Даже фильмы Чаплина и Эйзенштейна, о которых речь идет в названной работе Маклюэна, рассматриваются им в одном ряду с живописью Сальвадора Дали как структурно родственные явления.
Маклюэн делит средства массовой коммуникации на «горячие» и «холодные», относя кино к «горячим». Здесь опять же доминантой выступают физиология, чувственная реакция. Можно было бы не останавливаться столь подробно на теориях канадско-американского социолога, если бы они не были столь распространены на Западе, если бы они не стали ведущим принципом в практике кинематографа массовой культуры.
У Маклюэна нет положительной программы. Он остроумно, хотя и не точно, группирует факты, связывая их в свою логическую цепь (смерть печатному слову, расцвет аудиовизуальной информации — кино, телевидения). У французского ученого, одного из столпов фильмологии, Жильбера Коан-Сеа такая программа есть. Он отрицательно относится к нынешнему состоянию средств массовой коммуникации («mass-media», по Коан-Сеа) и той роли, которую они выполняют, видит в них угрозу современной культуре. Спасительницей культуры может быть только элита, которая должна взять в свои руки «mass-media», облагородить ее, включить в поток подлинных духовных ценностей. Утопичность данной программы, пожалуй, не нуждается в доказательствах. Каким путем элита может отобрать у капиталистического бизнеса столь щедрые источники дохода? Какая власть откажется от столь эффективных средств идеологического воздействия на массы? И способна ли, наконец, элита к созданию настоящей культуры для масс? На эти и многие другие вопросы ответ сегодня может быть только отрицательным.
Вниманию читателей предлагается первое в своём роде фундаментальное исследование культуры народных дуэлей. Опираясь на богатейший фактологический материал, автор рассматривает традиции поединков на ножах в странах Европы и Америки, окружавшие эти дуэли ритуалы и кодексы чести. Читатель узнает, какое отношение к дуэлям на ножах имеют танго, фламенко и музыка фаду, как финский нож — легендарная «финка» попал в Россию, а также кто и когда создал ему леденящую душу репутацию, как получил свои шрамы Аль Капоне, почему дело Джека Потрошителя вызвало такой резонанс и многое, многое другое.
Книга посвящена исследованию семейных проблем современной Японии. Большое внимание уделяется общей характеристике перемен в семейном быту японцев. Подробно анализируются практика помолвок, условия вступления в брак, а также взаимоотношения мужей и жен в японских семьях. Существенное место в книге занимают проблемы, связанные с воспитанием и образованием детей и духовным разрывом между родителями и детьми, который все более заметно ощущается в современной Японии. Рассматриваются тенденции во взаимоотношениях японцев с престарелыми родителями, с родственниками и соседями.
В монографии изучается культура как смыслополагание человека. Выделяются основные категории — самоосновы этого смыслополагания, которые позволяют увидеть своеобразный и неповторимый мир русского средневекового человека. Книга рассчитана на историков-профессионалов, студентов старших курсов гуманитарных факультетов институтов и университетов, а также на учителей средних специальных заведений и всех, кто специально интересуется культурным прошлым нашей Родины.
Книга посвящена исследованию исторической, литературной и иконографической традициям изображения мусульман в эпоху крестовых походов. В ней выявляются общие для этих традиций знаки инаковости и изучается эволюция представлений о мусульманах в течение XII–XIII вв. Особое внимание уделяется нарративным приемам, с помощью которых средневековые авторы создают образ Другого. Le present livre est consacré à l'analyse des traditions historique, littéraire et iconographique qui ont participé à la formation de l’image des musulmans à l’époque des croisades.
Пьер Видаль-Накэ (род. в 1930 г.) - один из самых крупных французских историков, автор свыше двадцати книг по античной и современной истории. Он стал одним из первых, кто ввел структурный анализ в изучение древнегреческой истории и наглядно показал, что категории воображаемого иногда более весомы, чем иллюзии реальности. `Объект моего исследования, - пишет он, - не миф сам по себе, как часто думают, а миф, находящийся на стыке мышления и общества и, таким образом, помогающий историку их понять и проанализировать`. В качестве центрального объекта исследований историк выбрал проблему перехода во взрослую военную службу афинских и спартанских юношей.
«Палли-палли» переводится с корейского как «Быстро-быстро» или «Давай-давай!», «Поторапливайся!», «Не тормози!», «Come on!». Жители Южной Кореи не только самые активные охотники за трендами, при этом они еще умеют по-настоящему наслаждаться жизнью: получая удовольствие от еды, восхищаясь красотой и… относясь ко всему с иронией. И еще Корея находится в топе стран с самой высокой продолжительностью жизни. Одним словом, у этих ребят, полных бодрости духа и поразительных традиций, есть чему поучиться. Психолог Лилия Илюшина, которая прожила в Южной Корее не один год, не только описывает особенности корейского характера, но и предлагает читателю использовать полезный опыт на практике.