Киевские митрополиты между Русью и Ордой (вторая половина XIII в.) - [49]

Уже на начальном этапе своего существования в древнерусском государстве церковь заняла специфическое положение. Священная иерархия оказалась включенной в активные внешне- и внутриполитические процессы восточнославянского общества, его знати и правящего княжеского рода. Это участие обнаруживало себя в целом ряде форм: миссионерские и архипастырские поездки, миротворчество, церковные суды, наложение или снятие интердиктов, рукоположение епископов или отказ от совершения хиротоний, монашеские постриги, написание посланий и поучений.

Одной из причин дипломатической активности русских первосвятителей было то обстоятельство, что продолжительное время киевская митрополия возглавлялась византийцами, чей высокий статус и чья чужеродность позволяла рассматривать митрополитов в качестве лиц, способных выступать незаинтересованными посредниками в процессе переговоров или преодоления нарастающего противостояния. Такому положению способствовали и иные обстоятельства. Митрополиты в соответствии с практикой своего времени, вероятнее всего были легатами Византии, т. е. по сути, послами византийского патриарха и императора. Уже, исходя из своего статуса, они выполняли определенные посреднические функции.

К тому же епископат имел возможность влиять на брачную политику князей, формировать стереотипы должного поведения, а также через учреждение (или отказ в таковом) архиерейских кафедр способствовать, или наоборот препятствовать повышению статуса тех или иных древнерусских земель в административно-политической иерархии княжеских столов. В итоге, даже при том, что положение духовенства на Руси продолжительный период оставалось невысоким, подобное совмещение митрополитами византийского и местного дипломатического опыта еще более повышало значение русских первосвятителей в политической структуре древнерусского государства домонгольского периода.

Актуальность в посреднической деятельности архиереев возрастала по мере развития древнерусского государства и роста семьи правящего дома. Происходившие перемены приводили к закономерной децентрализации великокняжеской власти и усложнению правил отношений между представителями различных ветвей княжеского рода. Возникавшее противоборство и соперничество должно было преодолеваться уже не только силовыми, но и иными путями.

Видоизменялись и отношения внутри иных, некняжеских элит. Рост самосознания городской знати, оспаривавшей прежнее положение князей, также усложняло ситуацию. Все это повышало роль церковного участия в назревавших и случавшихся конфликтах. В виду новых приоритетов церковь осуществляла свое воздействие через попытки регулирования браков, написание посланий и поучений, призванных снять остроту межличностных отношений в кругу верхушки древнерусского общества, активизацию поездок, рукоположение епископов и священников, либо отказ от хиротоний. Важным средством регулирования общественных связей стали усилия по созданию адаптированных к русским реалиям канонических норм, выразившихся в Вопрошаниях и канонических ответах. Важным рычагом влияния на власть стали действия, способствовавшие формированию ритуалов власти, призванных не только демонстрировать административно-правовые и политические возможности князя, но и его христианские качества, а также смыслы и символические образы, усваивавшиеся власти.

Однако трижды, во второй половине XI в., а также в середине и во второй половине XII в., по мере возрастания социально-политического веса митрополита и статуса епископата в целом, высшая иерархия столкнулась с более сложными проблемами. Сближение церкви и местных властей грозило децентрализацией власти киевских митрополитов. Возник своего рода конфликт интересов в структуре самой священной иерархии. Во-первых, результатом возникших проблем стали временное появление в 70-х — 80-х годах XI столетия митрополий в Чернигове и в Переяславле, статус которых является предметом научной дискуссии последних лет. Во-вторых, не менее показательны споры внутри епископата относительно личности митрополита-русина Климента-Смолятича. Но наиболее наглядно и остро проблема обозначилась вокруг попытки Андрея Боголюбского создать собственную владимирскую митрополию с княжеским любимцем Феодором во главе.

Необходимо отметить, что к 30-м годам XIII в. церковная организация справилась не только с внутренними конфликтами, но и обладала внутренней целостностью, способной учитывать сложные влияния, оказывавшиеся на церковную иерархию со стороны различных донаторов. Можно с уверенностью констатировать, что к середине XIII в. церковь, в лице ее первоиерархов, существенно интегрировались в политическую структуру древнерусской действительности, нарастив по мере своего развития эффективный комплекс инструментов воздействия на близкие к ней политические и властные силы.

Монгольское вторжение на Русь имело катастрофические последствия для княжеской власти и значительной части населения. В значительной мере испытания постигли и церковные институты, в том числе институт киевских митрополитов. В то время как часть иерархов, в большей или в меньшей мере, разделили судьбу своей паствы (гибель епископа Митрофана и плен епископа Порфирия), другие, вероятно, предпочли под разными благовидными предлогами или без таковых покинуть свои кафедры и тем спасти свою жизнь (митрополит Иосиф, епископ Кирилл). Тем не менее, с момента монгольского вторжения и закрепления власти ханов на Руси, церковь в лице ее первосвятителя сумела занять специфическое положение в русско-ордынских отношениях. Имея значительный опыт установления отношений между русскими князьями и иными политическими силами, иерархи церкви с первых лет русско-монгольской войны сумели найти компромиссную позицию в отношении новых монгольских властей. Этому способствовали законы Яссы, призывавшие правителей степной империи к уважительному отношению к религиям покоренных народов. О достижении взаимного понимания между церковной иерархией Руси и монголами можно судить по ряду сюжетов. Наиболее яркий из них — пленение и освобождение черниговского епископа Порфирия из плена при не вполне выясненных обстоятельствах.