Киевские митрополиты между Русью и Ордой (вторая половина XIII в.) - [33]

Монголы действительно принимали все религии как равные друг другу. Но при этом ханы не желали консолидации потенциального противника в лице западноевропейцев и тем более не хотели угождать латинам в их стремлении установления Римского понтификата над Русью. Еще одной особенностью ордынской политики в отношении завоеванных государств была опора на наиболее слабых или, по крайней мере, не способных к сопротивлению представителей элит. Между тем, надежды латинских миссионеров обосноваться на Руси были небезосновательными[370]. В борьбе с монголами Даниил не только желал союза с римским престолом, но и готов был идти на уступки. Результатом этого сближения стало получение Даниилом королевской короны. Правда, при этом он так и дождался военной помощи[371].

Александр, вероятно, ранее осознал безрезультатность сотрудничества с латинами и активно противился условиям подчинения Римскому папе. По всей видимости, новгородский князь выторговывал особенные условия, а возможно и просто тянул время[372]. Возможно, условия, предложенные святейшим престолом, ущемляли суверенные права Александра. Из одной зависимости он бы непременно попал под другую. И великий князь выбрал для себя наиболее выгодную из них. Находившийся в таких же условиях митрополит Кирилл также совершенно точно определил для себя дальнейший путь своего пастырского служения на Руси, и Александр Ярославич выглядел очень хорошим попутчиком, тем более, что монголы ни разу не усомнились в верности и благонамеренности новгородского князя.

Судя по всему, в 50-е годы XIII в. киевский митрополит уже не был врагом монголов. Это подтверждается тем обстоятельством, что в первой проведенной монголами и зафиксированной летописцем переписи населения Северо-Восточной Руси (1257)[373] из списка исчисляемых уже были исключены церковные люди[374]. Следовательно, между монголами и русской митрополичьей кафедрой уже были достигнуты какие-то договоренности, гарантировавшие церкви свободы, а ее предстоятелю безопасность. Подтверждением последнего могут служить многочисленные поездки Кирилла. Подобные путешествия были не только дорогим, но и опасным предприятием[375]. Прежде в таких странствиях архиереи оказывались беззащитными даже перед собственными холопами[376]. Однако известия о странствиях Кирилла не знают ни одного факта прямой угрозы в адрес предстоятеля. Вероятно, отмеченное положение дел объяснялось особыми гарантиями со стороны монгольской империи и Орды.

Нельзя исключать того, что не без опоры на монголов митрополит сумел приобрести союзника в лице ростовского епископа Кирилла. Такое развитие ситуации открывало русским первоиерархом широкую свободу действий на всей территории Северо-Восточной Руси. Южнорусские епископы, укрощенные Даниилом Галицким, ставленником которого считался митрополит, также номинально признавали власть Кирилла над собой.

Под 1261 г. летописи сообщают об открытии Сарайской епископии[377]. В историографии высказано мнение, что митрополит Кирилл бывал в Сарае, по крайней мере, единожды, при поставлении сарайского епископа Митрофана[378]. Учрежденную в столице Золотой Орды кафедру допустимо рассматривать в качестве своего рода постоянного представительства Русской Церкви. Примечательно, что в это же самое время князь, таким представительством не обладал. Целью создания епископии, вероятнее всего, была координация дипломатических отношений золотоордынцев не столько с Владимирско-Суздальской Русью, сколько с Византией[379]. Все перечисленное укрепляло авторитет митрополита Кирилла. В итоге, к 1261 году завершилось объединение митрополии под властью первосвятителя Кирилла, который теперь мог выступать перед князьями и монголами как полноправный представитель Русской Церкви, а его титул получил реальное признание со стороны епископата и политических элит различных земель.

Тем не менее, вначале 60-х г. XIII в. положение митрополита в русско-ордынских отношениях осложнилось. Произошедшее объяснялось наблюдавшимися в Орде процессами исламизации. Волны этих проблем докатились и до Руси. Церковь столкнулась с необходимостью защищать свои интересы. Погром «басурмен» (мусульман), происходивший в 1262 году[380], показал, что в стесненных обстоятельствах христианские городские общины крайне остро реагировали на появление на своей территории иноверцев, часто бесчинствующих и опирающихся на ордынские силы. Полное отсутствие сообщений о реакции Орды на произошедшие погромы также заслуживает внимания. Наиболее вероятно, что в самой Орде отношение к мусульманам также было неоднозначным. Не исключено, что подобные стычки рассматривалась, как местные или внутренние конфликты, не имевшие принципиального значения и не несшие угрозу Орде. В противном случае неминуемо бы последовала «рать». Нельзя исключать и того, что подобное столкновение могли быть на руку самим монголам-язычникам, представителям «старой гвардии», неодобрительно смотревшим на мусульман в среде золотоордынской администрации. Либо наоборот золотоордынцы тем самым, чужими руками, избавлялись от прежней, еще монгольской, администрации. Разрешения этой проблемы, может быть лишь после уточнения самого состава тех самых «басурмен». К сожалению, древнерусское летописание не позволяет достаточно честно взглянуть на произошедшие волнения. С течением времени летописные переписчики превратили первичные записи о погромах басурмен в целостный сюжет противостояния системе монгольского владычества