Кенесары - [30]

Так ли был наивен Кенесары, что был готов встретиться с начальством? Нет, конечно. Кенесары был готов сразиться с любыми военными силами империи. Но в то же самое время он прекрасно понимал, что борьба с империей, с ее многочисленным воинством в лице казачества, армии, кавалерии, артиллерии в конце концов могла привести к гибели. И потому он искал для себя союзника, который мог бы по крайней мере держать нейтралитет по отношению к его государству. Главной мыслью Кенесары в этот период, как и во все остальные, вплоть до его трагической гибели, было создание самостоятельного казахского государства, казахского ханства, которое могло бы войти в мировую политику, в мировую цивилизацию. Кроме того, у Кенесары была и другая общенациональная задача — он хотел полностью объединить всех казахов вокруг своего ханского титула. Да, он хотел создать независимое и процветающее государство. Но под его главенством. Он знал, что для этого необходимо иметь и хорошую материальную базу, и хорошее вооружение, и мудрых политиков, и замечательных ученых, если надо, то и иметь очень хороших союзников. И это государство, которое он уже начал закладывать, должно иметь в союзниках такого губернатора, каким был Перовский.

У В. А. Перовского были, конечно, иные цели, но вместе с тем ему, по всей видимости, импонировал сам характер Кенесары. Легенда о Кенесары разнеслась по всем уголкам степи. Все считались только с ним. Все рассматривали его как фигуру номер один во всем Центральном регионе.

Другие отношения складывались у Кенесары с Западно-Сибирской администрацией. Горчаков считал, что в лице Кенесары бунтует лишь мятежник, которого надо уничтожить любыми средствами. Вот что писал он Перовскому: «В число моих желаний отнюдь никогда не входило вмешательство в управление племенами киргиз-кайсаков Оренбургского ведомства. Все мои стремления клонятся к одной цели — оберегать пределы моего генерал-губернаторства от нападения хищнических шаек, от Кенесары Касымова, мятеж которого тем опаснее, что свое грабительство султан прикрывает политической маской, обещая кайсакам возвращение былой вольности. Оттого он имеет в киргизских степях столько сподвижников, обольщенных не одной выгодой легкой наживы, но и мечтой о восстановлении былой древней независимости».

Таким образом, Горчаков был полной противоположностью Перовскому. Горчаков считал, что в борьбе с Кенесары был только один ответ, — это оружие. Со своей стороны он, конечно, был прав, потому что, как ни печально, но все восстания, которые поднимались в борьбе за свою национальную независимость, в итоге всегда подавлялись только оружием. Привлечение на свою сторону руководителей этих восстаний, как правило, кончалось большой неудачей. И даже, рассматривая письма, которые посылал Кенесары к нему со своими послами, он писал: «Не признавая приличным входить в переговоры с первым виновником беспорядков в степи, а тем более подавать малейший повод надеяться, что они могут предлагать государю императору какие-либо условия, кроме неограниченной покорности, оставил я письмо Кенесары без ответа». Именно таким было отношение Горчакова и Западно-Сибирской администрации к Кенесары. Когда против Кенесары посылались карательные отряды, они действовали против тех аулов, которые были рядом с Кенесары, находились на нейтральной полосе. Это и настраивало против них все казахское население. В войске Кенесары как раз наблюдался приход именно тех родовых структур, которые подвергались карательным действиям со стороны отрядов, высылаемых против Кенесары.

Весной 1839 года на подавление аулов самого Кенесары был выслан отряд под командованием полковника Горского, который разгромил их и отогнал весь скот. И потому аулы, примкнувшие к Кенесары, стремительно уходили вглубь, в пески, в степи, стремились перекочевать в глубинные районы, в Каракумы. Здесь сосредоточено было огромное количество скота, но из-за нехватки пастбищ начался его падеж.

В этот период большое количество аулов отошло от Кенесары, у него осталось не более тысячи сподвижников, тех, самых верных людей, которые постоянно находились рядом с ним, поддержали его и выстрадали вместе с ним идею независимости.

Кенесары старался найти и в этом случае общий язык со всеми. Он постоянно направлял своих людей с письмами в Западно-Сибирскую администрацию, чтобы она узнала, каковы его намерения и каковы его главные цели.

Кенесары Касымов постоянно убеждался в том, что необходимо иметь очень хорошие отношения с администрацией, для того чтобы вести непрерывную партизанскую войну. Он так писал: «Уже девять лет, кроме непрестанного преследования, никакой милости и снисхождения с вашей стороны нет. Прежде всего мы послали посла с письмом, заключавшим просьбу нашу. Вы изволили вознегодовать на посланное и пустили содержать его под арест. Это мы не принимали себе в обиду, а в доказательство покорности нашей, и после того еще послали два письма. Но вашего ведомства старший султан и волостные управители у посланных людей отбирали лошадей, а письма сожгли, не допустив до вас. Потеря надежды получить какие-либо милости со стороны начальства Сибирского края была причиною отложения и измены нашей в течение нескольких лет». Это он писал впоследствии, но, естественно, самая главная причина, которой, по всей видимости, даже не осознавал иной раз и сам Кенесары Касымов, была борьба за независимость, за самостоятельность, за создание общенационального территориально-целостного Казахстана. Именно эти позиции были неприемлемы в первую очередь и для Горчакова, и для Перовского. Если Перовский стремился облечь свою политику в более дипломатические формы, старался привлечь на свою сторону Кенесары, имея при этом материальные издержки, то Горчаков в ответ на это посылал карательные отряды под главенством своих командиров и под руководством тех султанов, которые были противниками Кенесары Касымова.