Кенесары - [32]

А известная тактика ведения партизанской войны — неожиданное появление нескольких десятков или сотен человек и исчезновение их через некоторое время в глубинных степных районах — вела только к одному: к мирным переговорам. И переговоры начались, как раз и Перовский желал этого. Переговоры увенчались успехом не только для Кенесары, но и для Оренбургской администрации. Кенесары дал обещание прекратить всякие вооруженные нападения на приграничные районы, и это перемирие продолжалось вплоть до 1842 года. На некоторое время и Кенесары, и Оренбургская администрация получили передышку в борьбе друг против друга. В этот период борьба начала принимать более дипломатический, более политический характер.

В то же время для Кенесары наступили сложные времена. Ему необходимо было заручиться поддержкой не только российских властей, которые в какой-то степени давали надежду на то, что в будущем появится государство Кенесары Касымова, но также и тех, кто шел против политики самого Кенесары Касымова. Это были те самые роды, которые перекочевали в его ведение, а потом откочевали в Кокандские, Хивинские и Бухарские пределы. Эти роды по-своему воспринимали восстание, для них Кенесары был лишь только существенной материальной поддержкой. Однако начиная именно с этого времени они стали испытывать сильнейший гнет со стороны кокандских, бухарских и хивинских феодалов, и потому на сторону Кенесары вновь перекочевывали очень многие казахские роды. Но многие игенши, которые находились в бассейне Сырдарьи, не пошли за ним. Почему? Во-первых, это были земледельцы, оседлые люди, и подчиняться фактически кочевому государственному устройству Кенесары они не захотели. Во-вторых, сложились довольно трудные условия в самом государстве Кенесары. Хотя необходимость материального снабжения, возможность обеспечения хлебом, продуктами земледелия в целом имели для Кенесары очень важное значение.

Положение самих повстанцев было тяжелым. Изредка Кенесары Касымов совершал набеги на враждебные ему теперь волости. Как подчеркивали те, кто бежал от Кенесары: «Сами войска изнурились, некоторые на худобе лошадей прибыли в аулы в исходе только прошлого месяца». А это были трудные зимние месяцы 1840 года. В то же время перекрывались пути перекочевок для повстанцев. Конуркульджа даже предложил свою помощь по уничтожению повстанцев. При этом он просил у своего начальства дополнительную военную помощь, намекая, что если не подготовиться как следует к ведению новых военных действий, то вообще не удастся поймать ни Кенесары, ни его отряды.

Вообще, когда многие аулы начали отходить от Кенесары, он даже подумывал уйти в Хивинские или Кокандские пределы. И потому, кажется, у него зрели новые планы по восстановлению того своего положения, которое было у него несколько лет назад. Одним из таких планов были новые нападения на Акмолинский приказ или на Актауское укрепление. Война есть война, она требовала все новых жертв. К тому же отец, которому он так верил, попал в плен к Ташкентскому кушбеги. Поводом послужило то, что султан Касым имел сношения с Хивой. Вместе с ним попал в плен и брат Кенесары — Кучук, и даже воинственная сестра Бопай. Чтобы их захватить, был выслан отряд в 300 человек и еще 200 человек для поимки самого Кенесары. И потому, а, может, еще и вспомнив победы своего деда, Кенесары переместил свою основную базу в районы рек, а точнее, урочищ Белеуты и Буланты, где была одержана одна из побед Абылая в XVIII веке. А подчиненные Кенесары, набирая джигитов до 500 человек, снова и снова нападали на теперь уже враждебные им аулы. В этих боях был схвачен и один из родственников Кенесары — его племянник Нурхан Самекин. В 1840 году Западно-Сибирские власти решили достаточно большими силами привести степь в порядок. Отряды под командованием опытных офицеров должны были, во-первых, провести разведывательные работы по созданию новых укреплений, во-вторых, остановить перекочевки из Кокчетавского и Акмолинского приказов, в-третьих, возвратить перекочевавших и, по возможности, их наказать, в-четвертых, прикрыть верные правительству аулы, в-пятых, приблизиться к горам Кара-тау, чтобы затем уже предпринять действия по поимке повстанцев и разгрому их основной базы.

При таком раскладе во время нападения на повстанцев захватывался скот как главная материальная ценность, притом в огромных количествах. В целом за весь 1840 год было захвачено свыше 10 тысяч баранов, а также лошади и верблюды, и тем самым отрезалась важнейшая для Кенесары возможность вести дальнейшую войну — материальное обеспечение.

В тактике Кенесары в этот период наблюдается очень непростое, но необходимое направление. Он налаживает глубокие связи с родами Младшего жуза — чумекеевцами, торткаринцами и шектинцами. Родоправители пошли на соглашение с Кенесары при том условии, что он не будет на них нападать. При этом все согласились возвратить и возвратили угнанных у аргынов лошадей и другой скот. Но, как водится у казахских родовых воротил, Ахмед Джан-тюрин уверил власти в том, что это только хитрость Кенесары и что ни в коем случае нельзя обольщаться его действиями, направленными на перемирие. Для того чтобы перемирие было обоснованным, Кенесары обратился с письмами к Оренбургской администрации и просил наградить султана Абулгазы Касымова, своего брата, и освободить Губайдул-лу Валиханова, указывая, что последний не имеет к его движению никакого отношения. Уже немного позже, по-видимому, зная, как к нему относится Ахмед Джантюрин и какие он имеет отношения с Оренбургскими властями, Кенесары Касымов направил письмо председателю Оренбургской пограничной комиссии Генсу. В этом письме он указывал на все военные операции, которые проводились по отношению к повстанцам начиная с 1835 года и при этом подчеркивал: «Я не приглашал к себе никаких родов. Сибиряки, выезжая беспрестанно в степь, грабили и убивали людей как своего ведомства, так и степных киргизов, отчего пошли толки, что я, Кенесары Касымов, вооружился против Сибирской линии».