Кайзеры - [4]

После гибели династии Гогенштауфенов в XIII веке выборность императоров на протяжении некоторого времени носила совершенно реальный характер и выбор осуществлялся из нескольких кандидатов. Но затем по политическим причинам выбор ограничился единственной династией — Габсбургами, что вполне соответствовало требованиям времени. Единственная попытка избрать другого — баварского Виттельсбаха — привела в 1742 году к гражданской войне. Номинально неограниченные властные прерогативы императора, напоминавшие полномочия античных цезарей, были в 1519 году значительно ограничены согласованными с курфюрстами избирательными капитуляциями, которые в дальнейшем расширялись и. дополнялись. Последняя редакция этих капитуляций, принятая в 1792 году при избрании Франца II, представляет собой даже в современном полиграфическом оформлении весьма объемистую брошюру и включает в себя 314 статей. Этот документ являлся важным законодательным актом, ограничивающим власть императоров. Императорский двор получил постоянные резиденции в Вене и Праге — наследных владениях Габсбургов, возникли собственно имперские институты: ведомство имперского вице-канцлера, номинально находившееся в подчинении эрцканцлера империи (архиепископа и курфюрста города Майнца), но располагавшееся при дворе императора, и имперский придворный совет, выполнявший роль достаточно эффективного общеимперского суда. Концентрация власти, ее институционализация и придание ей правовых форм — вот основные направления развития империи в ранний период нового времени. Даже столь архаичное явление, как право императора на наделение титулами и вотчимами, вплоть до XVIII века вполне работало на практике и использовалось в качестве реального политического инструмента, хотя область его применения ограничивалась лишь мелкими субъектами империи и отдельными подданными императора, которых существенно затрагивало практическое применение этого права и связанные с этим тяжбы. В этой области факт существования императорской власти проявлялся очень явственно — по крайней мере, со всей определенностью можно говорить о негативном аспекте такого проявления. Что же касается позитивного аспекта, то он также вполне явно проявлялся в страстном желании любого барона стать графом, а графа имперским князем. Император мог сделать каждого из них членом рейхстага. Это право усиливало влияние императора через его клиентелу.

Нет, империя не была ни призраком, ни данью древней традиции, подобной «старофранкской» церемонии франкфуртской коронации, где курфюрсты на потеху толпе исполняли свои почетные обязанности. Архаичные обряды не мешают церкви и сегодня быть живым сообществом верующих, как они не мешали императору исполнять свои обязанности верховного главы империи в новые времена. Лучше всего в пользу этого говорит сам титул императора. Длинный и цветистый титул Карла V, вместе с которым его владелец как бы тянул за собой все многовековые традиции от древних германцев через Рим и Иерусалим в свое время, вовсе не означал, что этот император, «Его Римск. Имп. Вел.», как его сокращенно именовали в документах, не был решительно и однозначно императором германским. Избранные немецкими князьями императоры вскоре прочно обосновались в Вене, почти все должности в имперских институтах власти были заняты немцами, а в политических прокламациях и публицистике чем дальше, тем больше начинает фигурировать «любимое германское отечество» в качестве предмета забот и устремлений императора и имперских институтов. Среди историков принято в шутку задавать вопрос о том, когда же именно появились «германские императоры» — ведь официально они назывались «римскими императорами». Но эта шутка содержит ошибку в самом своем содержании: в новое время существовали только германские императоры, ибо все они фактически были императорами Германской империи. Под средневековым одеянием существовала современная империя «германской нации», и не даром уже в XIX веке ни Германия, ни Австрия до конца не порывали с традициями Старой империи.

«Священная Римская империя германской нации» — эта формула впервые появилась в 1474 году — была полем деятельности императоров нового времени, с этой империей они были связаны естественным образом. Но империя так никогда и не стала государством, и поэтому формула, согласно которой императоры принадлежали империи, верна лишь наполовину. Мощь императорской династии, которая позволила ей взять власть в империи и удерживать ее, лишь частично базировалась на территории в пределах империи. В другой своей части она основывалась на потенциале других государств и территорий: Испании, Венгрии, а позднее Восточной Пруссии. Империя же, в свою очередь, сама по себе была весьма неоднородным образованием, различные части которого находились в различных отношениях с императором. Субъектами империи являлись курфюрсты, герцоги и графы, князья-архиепископы и князья-епископы, аббаты и прелаты, вольные имперские города, а также имперские рыцари — прямые вассалы императора. Размеры территорий и политическое значение этих субъектов империи были столь же различны, как и их конституционный статус и специфика их взаимоотношений с императором. Положение курфюрстов было наиболее независимым и привилегированным, по в то же время они стояли ближе всех к императору и благодаря своему избирательному праву и участию в коллегии курфюрстов претендовали на непосредственное участие в управлении империей. Правда, Габсбурги, как богемские короли, также принадлежали к этому кругу. Будучи выборщиками императора и носителями почетных званий (придворного виночерпия и т. п.), светские курфюрсты являлись в определенной мере конкурентами императора и часто стремились упрочить свое независимое положение «через голову» императора. Здесь стоит упомянуть хотя бы курфюрста Бранденбургского, носившего также и прусскую корону, или курфюрста Ганноверского, ставшего родоначальником английской королевской династии. Из курфюрстов духовного звания ближе всего к императору стоял архиепископ Майнца, исполнявший по должности обязанности эрцканцлера империи. Герцоги средней руки и сильные графские династии были, пожалуй, дальше от императора, чем представители всех других сословий. Мекленбург, Померания, Юлих, Брауншвейг, Ольденбург, Восточная Фрисландия — какие, собственно, общие дела могли быть у них с императором? И разве ландгаф Гессенский или герцог Саксен-Веймарский не были со времен Реформации самыми непримиримыми врагами императора? Средние по величине территориальные образования, не выполнявшие определенных задач в рамках империи, были весьма далеки от императорской власти. При этом даже такие географически близкие соседи Габсбургов, как герцоги Вюртембергские, маркграфы Баденские и Ансбах-Байрейтские, были, если так можно выразиться, «за империю», но не за императора. Важнейшими и преданнейшими опорами императорской власти и, пожалуй, ближайшими клиентами венского двора, были, однако, имперские епископы, в частности епископы Бамберга и Вюрцбурга, южногерманские имперские графы, такие как Шенборн, вольные имперские города — был ли когда-нибудь город, более верный императору, чем Нюрнберг? — и многие мелкие имперские рыцари: вспомним хотя бы министров Штадиона и Меттерниха в начале XIX века. Этим категориям были идейно близки цели императора, император защищал их от алчных соседей, и, наконец, они в правовом отношении в большей степени зависели от императора, нежели сеньоры, распоряжавшиеся значительными территориями. Реформация, а процессе которой большинство имперских городов и немало рыцарей перешли в протестантство, мало что изменила и таком положении вещей. Став протестантами, они по-прежнему остались опорой императора и имперской системы. Даже те части Германии, в которых в основном располагались церковные области, мелкие графства, вольные города и имения имперских рыцарей — прежде всего Франконию, Швабию, Верхний и Средний Рейн — часто называли просто «Империей».