Кайзеры - [153]

Прежде всего в этом был убежден сам император, поскольку дело шло о защите права, договоров 1815 года, направленных против революционного переворота. Он так писал своему другу, наследному принцу Саксонии Альберту; «Патриотическая позиция Германии оказала сильное действие, это действие было бы еще сильнее, если бы Пруссия выступила энергичнее и проявила больше верности союзному долгу. Я твердо верю, что в минуту наивысшей опасности Пруссия поведет себя правильно, но в Берлине не в состоянии понять, что четкая позиция и энергичные формулировки уже сами но себе могут предотвратить наступление такого момента. Значит, остается лишь терпеливо ждать» (Ernst, 115).

Однако и времени, и пространства для «терпеливой» политики оставалось уже очень мало, и это показали бурные дискуссии в Вене о выборе тактики. Император все еще был очень молод, но ему предстояло принять очень трудное решение. Военные требовали форсировать подготовку к войне, казна была пуста, а заграница не давала кредитов. Министр финансов Брук призывал к сдержанности, и к этому решению склоняли также оптимистические доклады министра иностранных дел Буоля об осторожности Франции и позиции других держав, хотя позднее выяснилось, что этот оптимизм был обманчивым. Франц Иосиф поддержал мнение гражданских министров. В середине апреля, когда ситуация резко изменилась, он также поддержал предложение той же группы ответить на стратегию измора, проводимую сторонниками конгресса, молниеносной военной операцией против вооруженной до зубов Сардинии, которая, как казалось, очутилась в политической изоляции. Буоль утверждал, что Пруссия наверняка выступит против Франции. Это убедило и колеблющихся военных, и императора, который решился на ультиматум от 19 апреля.

Быстрое исполнение ультиматума оказалось невозможным, поскольку предшествовавшая выжидательная политика не позволила в достаточной мере к этому подготовиться, в связи с чем такие действия обернулись для Австрии дипломатической катастрофой. После первых военных неудач Франц Иосиф отправился в Северную Италию для того, чтобы лично принять командование армией. Параллельно была начата интенсивная кампания в Германии, целью которой стала большая война против «революции» и за свержение Наполеона. Эту кампанию возглавил уже граф Рехберг, сменивший неудачливого Буоля. Однако политическое настроение в Германии было неоднородным, и между Пруссией и Австрией началась жесткая торговля об изменении военного устава Союза и по вопросу о том, кто будет верховным главнокомандующим.

Под влиянием этих процессов и поражения под Сольферино, которое навсегда подорвало его веру в себя как полководца, Франц Иосиф пошел на личную встречу с Наполеоном, поверил явно сфальсифицированным «доказательствам» франко-прусского сговора и, недолго думая, решился на резкий поворот: заключил предварительный мирный договор в Виллафранке, в котором отказался от Ломбардии, по договорился с Наполеоном о стабилизации положения в Италии.

Эти события очень сильно подорвали и военную, и дипломатическую репутацию лично императора и показали, что он не соответствовал тем требованиям, которые предъявляла своим участникам запутанная и коварная политическая игра послереволюционной эпохи. Истинная цена наполеоновских обещаний в отношении Италии выяснилась очень скоро. Фигура Наполеона III стала для обманутого и глубоко оскорбленного австрийского императора воплощением политической подлости. В личных беседах Франц Иосиф называл его не иначе, как «архимерзавцем» и «мошенником», и свержение наполеоновского режима стало в его глазах приоритетном задачей консервативной политики. Но первым выражением его отчаянного настроения после поражения в войне стали жалобы на вероломство Пруссии. Публично, в Лаксенбургском манифесте, император объяснил преждевременное окончание столь кровопролитной войны «нежеланием старейшего союзника прийти на помощь», а в личном письме принцу-регенту Пруссии заявил о том, что Пруссия, не пошевелив пальцем, взирала на «грубейшее попрание права», и ее пассивность и пренебрежение союзным долгом поставили под угрозу «основы существования союзных отношений в Германии» (Srbik, Quellen 1, 3). За обменом ударами лично между монархами последовала инициированная правительствами кампания взаимной брани в печати.

Зная мировоззрение и систему ценностей императора, легко вонять его отчаяние и возмущение, по в такой ситуации открытые обвинения партнера в недостойном поведении были непозволительной политической роскошью. Война в Италии действительно стала начальной точкой событий, составивших реальную угрозу для габсбургской монархии. Внутри страны потеря престижа в сочетании с тяжелым финансовым кризисом явилась причиной постепенного распада автократической системы, которую император отчаянно старался сохранить. Нерешенные еще в 1848 году конституционные проблемы многонациональной империи, до этого лишь слегка прикрытые неоабсолютизмом, вновь со всей остротой вышли на поверхность. Позиции Габсбургов в Италии рушились, и Австрия сама уже не в состоянии была их отстаивать. После Виллафранки и Цюрихского мира этот процесс пошел стремительно, подобно горной лавине. Над Венецией, которая еще оставалась в руках Австрии, постоянно висела угроза.