Кайзеры - [144]

И политические взаимозависимости в мире немецких государств также можно до конца попять лишь через призму общих монархических интересов немецких правящих династии и династических связей между многочисленными членами «семьи немецких князей». Переписка Франца Иосифа в бытность его эрцгерцогом и императором дает весьма живое впечатление о том, в какой мере его жизнь и мышление определялись династическими связями и контактами, причем эти категории буквально довлели именно над его германской политикой. Па мировоззрение Франца Иосифа решающее влияние оказало то обстоятельство, что его воспитание и социализация протекали изолированно от тенденций и явлений современного развития — ему не была предоставлена возможность познакомиться с духовными и интеллектуальными течениями своего века, промышленностью, техникой, бизнесом. Поэтому освободительные идеи и идеи народного представительства, получившие такое развитие в то время и ставшие основным содержанием его тенденций, остались для Франца Иосифа непонятными, а семена дезинтеграции, присущие этим идеям и столь опасные для существования габсбургской монархии, не могли не вызвать у него подозрительного отношения.

На молодого монарха глубокое, непреходящее воздействие оказали политические фантазии Карла Людвига фон Брука, предметом которых была великогерманская экспансия из Центральной Европы на юго-восток, эта фантастика стала его юношеской мечтой. Популистские методы правления никогда, даже в юности, не привлекали его.

Традиционная монархическая концепция была несовместима для Франца Иосифа с поиском новых источников легитимации путем задабривания, пропаганды успехов и искусственного повышения престижа. Он до конца жизни враждебно относился к современному национализму, и прежде всего к его немецкому варианту. Тот факт, что в период борьбы за гегемонию в Германии Франц Иосиф неоднократно публично и в письмах называл себя немецким князем и подчеркивал свою принадлежность к немецкой нации, объясняется его желанием сохранить и подчеркнуть приоритет своей династии и своей страны, оберегая его от мелконемецких тенденций. Однако немецкая политика была для Франца Иосифа той сферой, в которой все вопросы, должны были решаться исключительно между назначенными князьями кабинетами министров, где решающим критерием для выбора решений являлись монархические интересы. Вера Франца Иосифа в политический вес правящих монархов и их солидарность нередко приводила его к переоценке возможностей, связанных с личными встречами монархов, их личными договоренностями, а также недооценке возможностей министров и предусмотренных конституциями государственных институтов.

РЕВОЛЮЦИЯ И ВСТУПЛЕНИЕ НА ПРЕСТОЛ

Автократическое мировоззрение Франца Иосифа было заложено воспитанием, и во время революционных событий 1848 года эти убеждения получили наглядное подтверждение «от противного». «Твердая» придворная партия, к которой принадлежали мать Франца Иосифа эрцгерцогиня София и те представители высшей аристократии, которые жестко держали в своих руках армию, воспринимала революцию как чисто разрушительную силу и видела в ней лишь трудный вызов для себя. Эта оценка касалась не только национального сепаратизма и столичных радикалов, по и либеральных политиков в правительстве, а также попыток встать на путь парламентаризма, которые предпринимались в Вене и во Франкфурте. Обвинительного приговора не избежали и отщепенцы из числа представителей семьи Габсбургов — эрцгерцог Иоганн и палатан Венгрии эрцгерцог Стефан. Сдача революции позиций монархического самодержавия, обещания, разрешения и уступки, сделанные правившим, по реально неспособным к правлению императором Фердинандом, эта придворная партия рассматривала как серьезную неудачу и вынужденное отступление под давлением обстоятельств. Опасности дальнейшей утраты власти двор противопоставил испытанный маневр — оставление восставшей столицы и удар по революции извне. Эрцгерцог Франц также принимал участие в этих перемещениях: он находился в лагере Радецкого и горел желанием снискать воинские лавры до тех пор, пока этим приключениям не положили конец сверху по соображениям престижа и безопасности. Его высказывания того времени позволяют судить о том, что он не видел и не искал иного решения кризиса помимо применения военной силы, а также о довольно примитивной картине его мировоззрения — он рассуждал о «верности и преданности добропорядочных людей», «доблестных войсках», храбрых офицерах по одну и «злом духе» революции, «вероломных венцах» и «мошенниках-министрах» но другую сторону баррикад. У него не было сомнений в том, кто принадлежал к лагерю добра и к лагерю зла. Переживание революции и спасение черно-желтой Австрии единственно благодаря военной силе оказало фундаментальное и непреходящее влияние на идейный мир будущего императора. Молодой человек находился в обществе радикально-консервативных представителей высшей придворной аристократии, в руках которых в ольмюцкие дни поздней осени 1848 года оказалась судьба монархии. Ведущую роль среди них играли князья Альфред Виндишгрец и Феликс Шварценберг. Враждебность этих людей распространялась на весьма широкий спектр общественных явлений, который в их лексиконе чрезвычайно расширительно именовался «революцией». К этим явлениям наряду с прочим относились также конституционно-либеральные течения и течения, связанные с требованиями национального представительства. Однако «твердая» партия, будучи единой в стремлении сохранить территориальную целостность и монархический строй государства, вовсе не была таковой в оценке политических перспектив. Военная верхушка придерживалась концепции старо-феодальной и легитимистской концепции, в то время как новый председатель совета министров Шварценберг планировал провести в Австрийской империи радикальные социально-экономические преобразования и реформы государственного управления, призванные вывести монархию из состояния отсталости. Шварценберг полагал, что без таких преобразований будет невозможно обеспечить безопасность монархического строя и целостность государства перед лицом внутренней и внешней угрозы. Следуя традициям Иосифа II, Шварценберг набрал из революционной среды динамичных умеренно-либеральных специалистов и на их базе создал «коалиционное министерство», призванное построить повое эффективное централизованное государство. Однако игры с конституционным рейхстагом и даже опубликованный в марте 1849 проект конституции преследовали не более, чем тактическую цель в особенности с оглядкой на события в Германии. Иными словами, Шварценберг воспользовался в Австрии тем же рецептом, который он в дальнейшем обнародовал перед своими немецкими союзниками, также столкнувшимися с конституционными устремлениями в рамках Германского союза: в трудные времена приходится «применять лозунги и принимать решения, продиктованные духом времени» и какое-то время «выть по-волчьи» (Н. Fridjimg, Osterreich von 1848 bis 1860, 2, 1912, Anhang 514).