Кайзеры - [112]

Временный провал имперской политики Иосифа был г какой-то мере скомпенсирован в 1780 году избранием младшего брата Макса Франца князем-архиепископом Кельна и Мюнстера в результате молниеносной операции, г. основе которой лежали выборы нужного Габсбургам коадъютора, но автором этой акции была в основном Мария Терезия. Иосиф язвительно заметил, что при этом «Святой Дух получил взятку в миллион гульденов». Иосифа мало заботили проблемы будущего младших братьев, что проявилось уже при передаче Тосканского герцогства Леопольду. С тех пор Леопольд навсегда возненавидел Иосифа. Иосифу было чуждо династическое мышление, прежде всего он стремился к расширению территории и проведению австрийской великодержавной политики. Эту цель преследовал и его визит в Россию, где он в 1780 году без ведома матери встретился в Могилеве с Екатериной II, посетил Санкт-Петербург и Москву и заключил австро-российский оборонительный союз. Этот союз преследовал цель вывести Россию из ее союза с Пруссией, сгладить для австрийской монархии последствия Тешекского мира и развязать себе руки на Балканах, где русская императрица вынашивала планы раздела Османской империи. На первый взгляд такая политика выглядела оправданной. К этому моменту смерть Марии Терезии 29 ноября 1780 года, которая до глубины души потрясла Иосифа, сделала его единоличным властителем и полностью развязала ему руки. Наконец он мог беспрепятственно осуществить свои планы во внутренней и внешней политике. Что же касается союза с Екатериной II, то в долгосрочном плане он привел к явно отрицательным результатам и в 1788 году, когда здоровье императора было уже основательно подорвано, Австрия оказалась втянутой в разорительную для нее русско-турецкую войну 1788/89 годов, которая велась исключительно в интересах российской экспансии. Свободу действий на имперской политической арене он использовал для того, чтобы в 1784/1785 годах предпринять еще одну попытку совместно с Карлом Теодором Пфальц-Баварским реализовать план обмена Баварии. К тому же эту операцию он вознамерился совместить с перемещением князя-архиепископа Зальцбургского в Льеж и тем самым решить вопрос об урегулировании границ своих наследственных владений с церковными епархиями. Это был весьма больной вопрос в отношениях светских властителей Германии с князьями церкви. Таким образом и без того непростые отношения Иосифа II с Римом и имперской церковью еще больше обострились. Планы округления территории провалились, поскольку Карла Теодора не устроила схема затрат и результатов, предложенная скуповатым императором, но также из-за противодействия Франции, всегда проводившей политику, дружественную Виттельсбахам — здесь не помогло даже массированное лоббирование сестры Иосифа французской королевы Марии Антуанетты. Франция же чинила препятствия императору во время его визита в австрийские Нидерланды в 1781 году, когда он попытался путем военно-дипломатической акции заставить северного соседа, Генеральные Штаты, пересмотреть барьерные договоры и открыть устья Шельды в пользу Антверпена. Это еще более подорвало престиж императора, который и без того был не слишком высок в Бельгии. Так политика императора, не уважавшего имперские законы и традиции, в конце концов восстановила против него почти всю империю. Это вновь дало повод Фридриху Великому выступить в роли защитника закона и порядка и встать во главе реформаторского движения, в котором средние духовные и светские субъекты надеялись обрести гарантии своего выживания в споре двух великих держав при сохранении целостности империи. Союз трех курфюрстов — Ганноверского, Бранденбургского и Саксонского послужил основой созданного в 1785 году Союза немецких князей. Это событие совпало с небывалым доселе падением престижа императора. Даже эрцканцлер империи, курфюрст Майнцский, выступил против императора, а Фридрих II пережил «венец своей имперской политики» (V. Press). При этом Пруссия в какой-то мере смогла скомпенсировать изоляцию, в которую она попала в клубе великих держав после подписания австро-прусского союза.

В 1781 году началось «десятилетие Иосифа», короткая и бурная эпоха радикальных внутренних реформ, начала которой ему пришлось так долго ждать. Программа реформ была тщательно продумана еще в 60-е годы и опиралась на достижения Терезианской эпохи и на те тенденции Просвещения, которые наметились в Австрии начиная с 40-х годов. Однако по продуманной системности, всеохватности и интенсивности проведения им не было равных в истории. Эта программа возникла, проводилась и погибла вместе с личностью императора, ее судьба полностью зависела от его энергии и настойчивости. Более или менее образованный чиновничий аппарат в центре, на который больше всего рассчитывал Иосиф, оказался непригодным для такой работы. В распоряжении Иосифа, конечно, был штаб, состоявший из старых и новых квалифицированных работников, важнейшим из которых по-прежнему оставался государственный канцлер Кауниц, но истинным двигателем реформ был единственно просвещенный автократ Иосиф. Он лично, при помощи собственноручных распоряжений руководил столь необозримым множеством мероприятий, которые так быстро обрушивались на монархию вплоть до самых отдаленных ее уголков, что в конце его правления эти распоряжения составили восемь томов. Марии Терезии, правившей вчетверо дольше Иосифа, потребовалось за все время издать всего лишь восемь таких распоряжений. Император, наверное, предчувствовал, что у него осталось совсем мало времени для реализации программы, затронувшей все сферы общественной и личной жизни. Возможно, что этим объясняется невероятная спешка, с которой он действовал, пренебрежение историческими особенностями и религиозными традициями различных областей монархии. Это отличало рационалиста и утилитариста Иосифа от других просветителей на европейских престолах, и это же заставляло заранее усомниться в успехе его реформаторских планов, которые повсеместно наталкивались на сопротивление. Иосиф целиком и полностью подчинил себя службе государству, которое он хотел объединить, модернизировать и усилить, используя все предоставляющиеся для этого возможности. Его государственная идея не являлась чисто светской, но она была уже весьма далека от традиционной системы власти Божией милостью, как это понимала его мать. В основе его понимания государства лежали соображения полезности, в понимании гуманистов и просветителей, «польза и благо большинства», как он писал в 1783 году, хотя руководствовался в основном идеей абстрактной справедливости, которой было мало дела до счастья или несчастья отдельного человека.