— Бей скаутов!
— Лупи гужеедов!
Оправившись от первого натиска, скауты перешли в наступление.
Васька Позёмкин, вожак горянских ребят, был сбит с ног. Здоровый скаут награждал его тумаками, сидя на нём верхом.
Горянцы поодиночке стали разбегаться с поля боя. На выручку поспешил Худяков с друзьями. Драка разгорелась с новой силой. Викеша стоял, прижавшись к стене какого-то дома, и наблюдал за свалкой.
Броситься на помощь скаутам он не мог, потому что дал слово Сёмке не ввязываться в драку. Стать на сторону горянских ребят тоже большой охоты не было, Размышления Викеши прервал полицейский свисток. Со стороны базарной площади, придерживая шашки, бежали двое стражников. Завидев их, Викеша нырнул в подворотню. За ним пролез Сёмка, и, перебежав двор, ребята оказались в огороде. Перескакивая грядки, они быстро добежали до сруба и спрятались там.
Отдышавшись, Викеша сказал тревожно:
— Ох и попадёт же нам за драку!
— Тебе-то что? — Сёмка лениво перевалился на бок. — Ты ведь не дрался. Да хотя бы и ввязался, простили бы, а мне влетит.
Викеша приподнялся на коленях и пристально посмотрел на своего друга.
— Что уставился? Не понимаешь что ли? — зло заговорил Худяков. — Сунет твой отец попечителю четвертную — и всё в порядке, да и учитель берёт у вас муку в долг. Я могу вылететь из школы в два счёта, а тебя не тронут, — пытаясь скрыть волнение, Сёмка стал жевать какую-то соломинку.
Помолчав, он сказал примирительно:
— Ты, Викеша, на меня не сердись. Я всё это со злости брякнул. Пойми, до экзаменов осталось только две недели, а меня исключат. Куда пойду? У отца и без меня ртов хватает.
Сёмка лёг на спину. Над срубам медленно плыли лёгкие облака. Было слышно, как перекликались петухи. В весеннем тёплом воздухе столбиками кружилась мошкара. Где-то в переулке играла гармонь, и молодой голос выводил печально:
Трансваль, Трансваль, страна моя —
Ты вся горишь в огне.
Горюю я по родине,
И жаль мне край родной…
Викеша с Сёмкой прислушались к песне.
…однажды при сражении
Отбит был наш обоз.
Малютка на позицию
Патроны мне принес…
Ребята долго лежали молча, отдавшись своим мыслям. Первым заговорил Викеша.
— Ты что думаешь делать после школы?
— Уеду в Челябинск. Там у меня дядя работает. Слесарем на заводе. Поступлю к нему учеником. А ты?
— Если тятя отпустит, тоже поеду в Челябинск, учиться.
— Вот это здорово! — Худяков хлопнул по плечу друга. — В самом деле, поедем вместе, а? На рыбалку будем ходить! Дядя пишет, что там рыбных озёр уйма.
Викеша улыбнулся и подал Сёмке руку:
— Едем! Вот только не знаю, куда поступить… В Челябинске есть реальное училище, торговая школа и учительская семинария. Об этом я еще от ребят слышал.
— Дуй в реальное.
— Я и сам думаю, но как тятя посмотрит. Скажет, становись к весам, принимай хлеб — и весь разговор.
— А ты скажи, что учиться хочешь.
Викеша безнадёжно махнул рукой.
— Его не скоро уговоришь.
Ребята вылезли из сруба и разошлись в разные стороны. Сёмка зашагал по переулку, Викеша направился к центру слободы, где стоял отцовский дом.
На следующий день виновников драки вызвали в учительскую. Там уже сидел попечитель, несколько педагогов и отставной прапорщик Орлов. Сёмка несмело перешагнул порог учительской и, потупив взгляд, остановился.
— Твоя фамилия, мальчик? — притворно ласково спросил попечитель и, как кот, почуявший мышь, прищурился.
— Худяков Семён.
— Ты учишься в пятом?
— Угу, — промычал Сёмка:
— Будьте любезны, покажите мне классный журнал, — попросил попечитель Павловского. Тот подал.
— Тэк-с, тэк-с, — пробежав глазами отметки, попечитель побарабанил пухлыми пальцами по столу. — Учился ты отлично, вёл себя хорошо. А теперь скажите, молодой человек, — перешёл он уже на язвительный тон, — па-чему, с какой целью вы встали на сторону хулиганов и напали на бойскаутов? Па-чему, являясь членом молодёжной организации, к которой благоволит наш монарх, вы допустили действия, не совместимые со званием бойскаута? Ответьте, пожалуйста.
Сёмка вздохнул и, опустив низко голову, промолчал.
— Па-чему молчите?
«Вот пристал, жаба», — подумал Худяков. Он чувствовал, что за показной вежливостью попечителя кроется какая — то каверза. «Не буду отвечать», — решил Сёмка.
— Худяков, — послышался рокочущий голос Павловского. — В драке с бойскаутами ты участвовал?
Сёмка продолжал стоять молча, он сосредоточенно вытягивал из рукава своей рубахи порванную нитку.
— Ты раскаиваешься в своём поступке? — не отступал учитель географии.
— А скажите, пожалуйста, молодой человек, какими мотивами вы руководствовались, нарушая устав и дисциплину отряда бойскаутов? — вновь вкрадчиво заговорил попечитель. — Считаете ли вы правильным свой поступок?.. Господа, — повернулся он к педагогам, — мне кажется, этот субъект, — указательный палец попечителя уставился на Сёмку, — вообще неисправим.
— Да-а, — протянул Орлов, — парнишка упрямый, но учится хорошо.
— Па-звольте, это же прямое попустительство по отношению такого хулигана, как этот мальчишка! — румяное лицо попечителя побагровело. Не стесняясь учителей, он вдруг заорал на Сёмку:
— Ты, паршивец! Молокосос! Вон отсюда! — вытерев вспотевшую лысину платком, попечитель в изнеможении откинулся на спинку стула.
