Капитан Арена - [86]

— Ну, из-за землетрясения.

— А вы что, верите в землетрясение? — спросил меня Жаден.

— Черт возьми! Мне кажется, мы видели его следы.

— Да нет же, это сборище шарлатанов. Их дома падают от старости, а они говорят, что от землетрясения, чтобы получить у правительства вознаграждение за убытки. Но гостиница-то отстроена заново, так что она не упадет.

— Вы так считаете?

— Я в этом уверен.

— Дорогой хозяин, у вас есть ванны?

— Да.

— Вы можете подать нам обед?

— Да.

— У вас есть чистые простыни?

— О да, сударь!

— Ну что ж! При таких обещаниях мы не покинем гостиницу, даже если ей суждено упасть нам на голову.

— Воля ваша.

— Итак, вы слышите: две ванны, два обеда, две кровати, и все это как можно скорее.

— Черт! Возможно, я заставлю ждать их превосходительства: надо отыскать повара.

— А почему этот малый не у своей плиты?

— Сударь, он испугался и ушел в бараки. Но поскольку днем менее опасно, чем ночью, то, возможно, он согласится прийти в гостиницу.

— Если он не согласится, сразу же предупредите нас и мы приготовим себе еду сами.

— О! Ваши превосходительства, я ни за что не потерплю…

— Там видно будет; итак, прежде всего ванны, обед и кровати.

— Бегу готовить все это. А покамест их превосходительства могут выбрать в гостинице покои по своему вкусу.

Мы начали осмотр и остановили свой выбор на большой комнате во втором этаже, окна которой выходили на реку и на предместье. В предместье по-прежнему было пусто, а в иссохшем русле реки по-прежнему толпились люди.

Через полтора часа мы приняли ванны, отлично перекусили и улеглись в хорошо прогретые постели.

Нам доложили о бароне Молло: дома его не нашли и тотчас отправились искать по баракам, но понадобилось время, чтобы распознать там его лачугу среди соседних лачуг. И тогда с той крайней учтивостью, какую встречаешь у всех итальянских дворян, он, не желая допускать, чтобы мы, несомненно уставшие, беспокоили себя, сам явился в гостиницу, что повергло в величайшее смущение беднягу cameriere[24] и вызвало глубокое почтение хозяина к своим постояльцам.

Мы просили принести барону наши глубочайшие извинения и сказать ему, что, не имев целую неделю возможности спать на чистых простынях, мы поспешили насладиться этим новшеством, но если, однако, он сочтет возможным обойтись без церемоний и войти к нам в комнату, то доставит нам огромное удовольствие. Через три минуты после того как коридорный ушел с нашим ответом, дверь отворилась и вошел барон.

Это был мужчина лет пятидесяти пяти — шестидесяти, очень хорошо говоривший по-французски и обращавший на себя внимание прекрасными манерами; он жил в Неаполе во времена французского господства и, как почти все особы высшего общества, сохранил о нас превосходное воспоминание.

К тому же письмо, переданное ему нами, произвело поразительное действие. Сын генерала Нунцианте, увлекавшийся французской литературой, которая на вулкане, куда он удалился на жительство, стала чуть ли не единственным его развлечением, самым настойчивым образом рекомендовал меня барону; так что тот пришел предоставить в наше распоряжение свою особу, свой экипаж, своих лошадей и даже свою лачугу. Что касается его палаццо, то речи о нем идти не могло: он раскололся сверху донизу, и каждый вечер барон думал, что утром его больше не увидит.

Так что нам пришлось признать, что здесь в самом деле произошло землетрясение. Первый толчок дал о себе знать вечером двенадцатого, и он отличался необычайной силой: это был тот самый толчок, который на краю Калабрии всех нас сбросил с палубы сперонары на прибрежный песок. За ним каждую ночь следовали другие толчки, но стало заметно, что с каждым разом они ослабевают; однако, видимо потому, что дома, не упавшие при первом толчке, пошатнулись и не могли оказывать сопротивление последующим, хотя и менее сильным толчкам, каждое утро обнаруживалось какое-нибудь новое бедствие. Впрочем, Козенца вовсе не была наиболее пострадавшей местностью; несколько деревень, и в числе прочих селение Кастильоне, расположенное в пяти милях от столицы Калабрии, были полностью разрушены.

В Козенце же разрушилось только шестьдесят домов и погибло двадцать человек.

Барон Молло не переставал бранить нас за неосторожность, которую мы проявляли, оставаясь в гостинице; но нам было так хорошо в своих кроватях, что мы заявили: раз уж он так любезно предоставил себя в наше распоряжение, то в случае несчастья мы поручаем ему устроить нам достойные похороны, но все-таки с места не сдви-немея. Поняв, что это твердое решение, барон Молло снова предложил нам свои услуги, оставил свой адрес в бараках и простился с нами.

Через два часа, отлично отдохнув, мы встали и начали осматривать город.

Более всего пострадал центр: там почти все дома были покинуты и представляли собой зрелище не поддающегося описанию опустошения; в некоторых, полностью разрушенных жилищах, чьи обитатели не успели бежать, проводили раскопки в поисках трупов, в то время как родственники изнывали от тревоги, не зная, достанут погребенных под обломками мертвыми или живыми. Среди всего этого бродили братья-капуцины, утешая скорбящих, оказывая помощь раненым и отдавая последний долг мертвым. Впрочем, где бы мне ни доводилось встречать капуцинов, я всегда видел, как они подают другим монашеским орденам удивительные примеры самоотверженности; на этот раз они тоже не изменили своей благой миссии.