Капитан Арена - [7]

И в самом деле, едва Альбано прибыл в Рим и разместился в своем учебном заведении, как граф делла Брука объявил дочери, что ей следует навсегда отказаться от брака с Альбано, которому семьей уготовано вступить в духовное звание, но что взамен, в виде возмещения, она может заранее считать себя супругой дона Рамиро, его старшего брата.

Дон Рамиро был красивый молодой мужчина лет двадцати пяти — двадцати восьми, отважный, элегантный, ловкий во всех физических упражнениях, и ему воздала бы должное любая женщина, чье сердце не было отдано кому-то другому. Но любовь слепа в своих антипатиях так же, как и в своих симпатиях. Всем этим блестящим качествам Костанца предпочитала застенчивую меланхолию Альбано, и, вместо того чтобы благодарить отца за выбор, который он постарался сделать для нее, она так горько и долго плакала, что в итоге было заключено своего рода соглашение: Костанца выйдет замуж за дона Рамиро, но брак этот состоится через год; на том и порешили.

Спустя некоторое время после того, как было принято это решение, кавалер Бруни попросил руки Костанцы по всей положенной форме, однако граф делла Брука ответил ему, что, к величайшему сожалению, он вынужден отказаться от чести союза с ним, так как его дочь обещана старшему сыну графа Риццари и ждали лишь когда Кос-танце исполнится восемнадцать лет, чтобы отпраздновать это бракосочетание.

Кавалер Бруни удалился без единого слова. Несколько человек, знавших мстительный и угрюмый нрав этого человека, посоветовали графу делла Брука остерегаться его. Но прошло шесть месяцев, а о нем ничего не было слышно. К концу этого срока стало известно, что он, похоже, не только утешился после полученного отказа, но и почти открыто живет с бывшей любовницей дона Рамиро, с которой тот больше не встречался с тех пор, как был решен его брак с Костанцой.

Прошло еще пять месяцев. Близился срок, назначенный самой Костанцой; начались приготовления к свадьбе, и дон Рамиро поехал в Палермо покупать свадебные подарки, которые он собирался преподнести своей невесте.

Через три дня стало известно, что между Минео и Аидо-не на дона Рамиро напала шайка грабителей. Сопровождаемый двумя преданными слугами, да и сам отличавшийся храбростью, дон Рамиро решил защищаться; но, после того как он убил двух бандитов, пуля попала ему прямо в лоб и он упал замертво. Один из его слуг был ранен, второму повезло больше: ему удалось уберечься от пуль и от преследования грабителей, и именно он принес печальное известие.

Оба графа вместе со всеми своими кампиери сели на коней и на следующий день в полдень были в Минео. В этой деревне они нашли раненого верного слугу возле его мертвого господина. Погонщики мулов, случайно проходившие по дороге через час после сражения, доставили их сюда обоих.

Граф Риццари, у которого оставалась лишь одна надежда — отомстить, сразу же получил у раненого все сведения, какие могли направить его на верный путь в преследовании убийц; к несчастью, сведения эти были весьма расплывчаты. Грабителей было семеро, и, вопреки обыкновению сицилийских бандитов, на лицах они, наверно для большей безопасности, носили маски. Среди семерых бандитов один был до того маленький и худенький, что раненый счел его женщиной. Когда молодого графа убили, один из бандитов подошел к трупу, внимательно посмотрел на него, а затем, сделав знак самому маленькому и самому худенькому подойти к нему, спросил: «Это в самом деле он?» — «Да», — коротко ответил тот, к кому обращен был вопрос. Потом оба отошли в сторону и, вполголоса поговорив о чем-то с минуту, вскочили на оседланных и взнузданных лошадей, дожидавшихся их наготове возле утеса, и исчезли, оставив другим бандитам заботу осмотреть карманы и дорожную сумку молодого графа, что они и исполнили с большим старанием.

Что же касается раненого, то он притворился мертвым, а так как было естественно предположить, что слуга менее, чем господин, обременен деньгами, то бандиты обыскали его наспех, наверняка удовлетворенные тем, что они нашли у графа. Затем, после этого короткого досмотра, стоившего ему, однако, кошелька и часов, бандиты уехали, захватив в горы трупы двух своих убитых товарищей.

Преследовать убийц не представлялось возможным, и оба графа поручили эту заботу полиции Сиракузы и Катании; в итоге убийцы остались неизвестными и безнаказанными; что же касается дона Рамиро, то его труп доставили в Катанию, и он получил там достойное его место погребения в склепе своих предков.

Это событие, каким бы ужасным оно ни было для обоих семейств, имело тем не менее, как все на свете, и хорошую, и плохую сторону: благодаря смерти дона Рамиро старшим сыном в семье становился Альбано, так что и речи не могло больше идти о его вступлении в церковное звание: отныне именно ему предстояло поддерживать честь имени и продолжать род Риццари.

И потому его отозвали в Катанию.

Мы не станем вглядываться в сердца двух молодых людей: и в самом чистом сердце имеется темный уголок, открывающий туда путь людским слабостям; увидев вновь друг друга, Костанца и Альбано почувствовали, как в этом уголке пробуждается и оживает надежда принадлежать когда-нибудь друг другу.