Капитан Арена - [45]

Тем временем политические события вынудили короля Фердинанда покинуть столицу и укрыться на Сицилии; понятно, что прибытие властелина, а главное, присутствие англичан, понуждали власти к большей строгости; между тем, желая избежать, насколько возможно, столкновения с Паскуале Бруно, у которого по-прежнему предполагали наличие скрытых в горах значительных сил, ему предложили поступить на службу в войска его величества в чине капитана или же сделать из своей банды вольный отряд и вести вместе с ним партизанскую войну против французов. Но Паскуале ответил, что у него нет другой банды, кроме его четырех корсиканских псов, а что касается войны против французов, то он скорее готов оказать им помощь, так как они пришли, чтобы вернуть свободу Сицилии, как вернули ее Неаполю, и что, следовательно, его величеству, которому он желает всяческих благ, не стоит на него рассчитывать.

Дело стало более серьезным после этого изложения политических взглядов; высокомерие отказа возвеличивало Бруно: пока еще он был вожаком банды, но вполне мог сменить такое звание и стать вожаком партии. Решено было не оставить ему для этого времени.

Губернатор Мессины велел арестовать судей Баузо, Сапонары, Кальварузо, Рометты и Спадафоры и препроводить их в крепость. Там их, всех пятерых, заперли в одной камере, после чего он потрудился самолично нанести им визит, чтобы известить их, что они останутся его пленниками до тех пор, пока не искупят свою вину, выдав Паскуале Бруно. Судьи возроптали и спросили губернатора, как же, по его мнению, из глубины своей темницы они выполнят то, чего не сумели сделать, когда были на свободе. Но губернатор ответил, что его это не касается, что им самим надлежит поддерживать спокойствие в их деревнях, как поддерживает его он в Мессине, и что он не спрашивает у них совета, если ему надо подавить какой-нибудь бунт, а потому, следовательно, не обязан советовать им, когда и как они должны схватить бандита.

Судьи прекрасно поняли, что с человеком, наделенным подобной логикой, шутить не приходится; каждый из них написал своей семье, и им удалось собрать сумму в 250 унций (около 4 000 франков); затем, собрав эту сумму, они попросили губернатора оказать им честь вторым визитом.

Губернатор не заставил себя ждать. И тогда судьи сказали ему, что, как им кажется, они нашли способ схватить Паскуале Бруно, но для этого надо позволить им связаться с неким Плачидо Томмазелли, его близким другом. Губернатор ответил, что нет ничего проще и что на следующий день этот человек будет в Мессине.

И случилось то, что предвидели судьи: взамен суммы в 250 унций, в тот же час врученной Томмазелли, и такой же суммы, которую было обещано вручить ему на другой день после ареста Паскуале Бруно, он обязался выдать его.

Приближение французов заставило принять необычайно суровые меры внутри острова: вся Сицилия была под ружьем, словно во времена Джованни да Прочида; во всех деревнях были организованы отряды ополчения, и эти отряды, вооруженные и снабженные боеприпасами, готовы были выступить в любой день.

Однажды вечером ополченцы из Кальварузо, Сапона-ры и Рометты получили приказ собраться около полуночи между мысом Бьянко и взморьем Сан Джакомо. Поскольку указанное место встречи находилось на берегу моря, каждый подумал, что они должны воспрепятствовать высадке французов. А так как мало кто из сицилийцев разделял добрые чувства Паскуале Бруно по отношению к нам, то все ополчение, исполненное жара, сбежалось на место встречи. Там командиры поздравили своих бойцов с проявленным ими усердием и, развернув их спиной к морю, разделили всех на три отряда, приказали им соблюдать тишину и начали продвигаться в горы; один отряд прошел через деревню Баузо, а два других проследовали вдоль нее по бокам. В результате этого простейшего маневра маленькая крепость Кастельнуово оказалась полностью окружена. Тут только ополченцы поняли, с какой целью их собрали: предупрежденные об этой цели заранее, большинство тех, из кого состояли отряды, не пришли бы; но раз уж они были здесь, стыд поступить иначе, чем другие, удержал их, и потому каждый старался сохранять самообладание.

Окна замка Кастельнуово были ярко освещены, и не приходилось сомневаться, что у его обитателей намечалось празднество; в самом деле, Паскуале Бруно пригласил на ужин несколько своих друзей, в числе которых был и Томмазелли.

Внезапно посреди этого ужина любимая сука Паскуале, лежавшая у его ног, встала, забеспокоившись, подошла к окну, поднялась на задние лапы и печально завыла. Почти сразу же три собаки, привязанные во дворе, ответили яростным лаем. Ошибки быть не могло: Паскуале угрожала какая-то опасность.

Он бросил испытующий взгляд на своих гостей: четверо из них казались сильно встревоженными, и только пятый, Плачидо Томмазелли, изображал величайшее спокойствие. На губах Паскуале промелькнула едва заметная улыбка.

— Я думаю, нас предали, — произнес он.

— И кто же нас предал? — воскликнул Плачидо.

— Понятия не имею, — отвечал Бруно, — но думаю, так оно и есть.

С этими словами он встал, шагнул прямо к окну и распахнул его.