Капитан Арена - [31]

— Гнусный льстец! — заметил Жаден, дружески толкнув его ногой в спину.

— Ну что ж, капитан! Давайте вернемся к Паскуале Бруно. Похоже, что он был менее щепетилен, чем Пьетро.

— Да, — серьезным тоном ответил капитан. — И вот вам доказательство: когда его повесили в Палермо, дьявол, покидая его тело, испустил такой громкий вопль, что мой отец, который в качестве командира городского ополчения присутствовал на казни, бросился бежать во главе своей роты, и в суматохе у него украли его патронную сумку и серебряные пряжки с башмаков. Уж это, поверьте, я могу вам засвидетельствовать, ибо он сто раз мне эту историю рассказывал.

— Послушайте, — сказал Пьетро, который во время тирады капитана, казалось, был погружен в глубокие размышления, — хотите самых точных сведений?

— Ну разумеется, ведь я целый час этого добиваюсь.

— Так вот, подождите! Нунцио, когда мы будем в Мессине?

— Этим вечером, через два часа после «Аве Мария».

— Стало быть, около девяти часов. Так вот! Значит, сегодня вечером мы будем в Мессине в девять часов. Это святая истина, раз старик так сказал. Этой ночью вам не придется спать на берегу, ведь будет слишком поздно и капитан не сумеет зарегистрировать карантинный патент, но завтра, с рассветом, вы сможете сойти на берег, взять наемный экипаж, и, так как от Мессины до Баузо всего-то восемь льё, вы там будете через три часа.

— Черт возьми! — прервал я его. — Вам пришла прекрасная мысль, но, думается, у меня есть еще лучше.

— Какая же?

— Мы не поплывем в Мессину, а пойдем сразу же к мысу Бьянко. Расстояние примерно такое же, да и ветер попутный. Эй! Что с вами?

Этот вопрос был обусловлен впечатлением, какое мое предложение произвело на экипаж. Пьетро и его товарищи, минуту назад такие веселые, с ужасом переглядывались. Филиппо скрылся в твиндеке, будто дьявол потащил его за ноги; капитан побледнел как смерть.

— Мы поплывем к мысу Бьянко, если ваше превосходительство того требует, — произнес он изменившимся голосом. — Мы здесь, чтобы повиноваться вашим приказаниям. Но если вам все равно, то, вместо того чтобы идти к мысу Бьянко, мы, как было условлено заранее, поплыли бы лучше в Мессину и были бы за это до крайности вам признательны. Не так ли, друзья?

Все матросы кивнули в знак согласия.

— Могу я хотя бы узнать причину вашего нежелания?

— Пьетро расскажет вам: он был там.

— Ну что ж, ребята, плывем в Мессину.

Капитан взял мою руку и поцеловал ее. Пьетро вздохнул с облегчением, словно с его груди сняли Стромболи, да и остальной экипаж, казалось, повеселел, как будто каждому из них я выдал вознаграждение в десять пиастров. Все тотчас разошлись, каждый вернулся на свой пост, за исключением Пьетро, который уселся на бочку.

— В таком случае, — заявил Жаден, спрыгивая с бортового ограждения, — я не вижу больше причины не жарить картошку.

И так как ему не особенно было понятно сицилийское наречие, он спустился в кухню, а я тем временем, чтобы не пропустить ни единого слова из ожидавшего меня интересного рассказа, расположился поближе к Пьетро.

— Так вот, — начал Пьетро, — тому уже одиннадцать лет, дело было в тысяча восемьсот двадцать четвертом году. Капитан Арена, не этот, а его дядя, только что женился. Это был красивый парень двадцати двух лет, он владел собственным суденышком и вел на нем торговлю по берегам. Женился он на девушке из деревни Делла Паче; вы хорошо знаете этот край между Мессиной и Фаро, откуда почти все мы родом. Мы как сумасшедшие праздновали свадьбу целых три дня, а на четвертый, это было в воскресенье, отправились на озеро Пантано. То был день шествия святого Николая, шествия, на котором вы присутствовали в этом году, а это день большого праздника. В это время выносят, как вы знаете, раку с мощами, устраивают фейерверки, стреляют из ружей, танцуют. Антонио подал руку своей жене и вдруг почувствовал, что его толкают локтем и произносят его имя. Он оборачивается и видит женщину в черной тафтовой накидке — такие, как вы могли видеть, носят сицилийки, но только когда они просто выходят на улицу, а не идут на праздник. Антонио думает, что ошибся, и продолжает свой путь. Ладно. Через несколько минут повторяется то же самое: его толкают и называют по имени. На этот раз он уверен, что не ошибся, но так как рядом с ним была его жена, все еще не подает вида. Наконец все повторяется в третий раз. О! Тут уж он теряет терпение. «Послушай, Пьетро, — говорит он мне, — побудь с моей женой, я вижу там кое-кого, с кем мне надо поговорить». Я не заставляю просить себя дважды, а беру под руку новобрачную и раздуваюсь от гордости, будто павлин, оттого что прогуливаю жену моего капитана. Ну а он уже исчез.

Вот так, шагая, мы доходим до деревенского музыканта, игравшего на гитаре тарантеллу. Когда я слышу эту чертову мелодию, знаете, я не могу удержаться, меня так и тянет прыгать. Я предлагаю жене капитана немного потанцевать: мы встаем напротив друг друга, и началось. Через несколько минут возле нас образовался круг. И вдруг среди тех, кто на нас смотрит, я вижу капитана Антонио, но до того бледного, до того бледного, что, честное слово, мне подумалось, будто это его тень. Я сразу теряю ритм и со всего размаха каблуками наступаю на ноги кормчему. «Ах! — говорю я ему. — Прошу прощения, Нунцио, у меня ногу свело. Потанцуйте немного вместо меня». Наш кормчий — сама любезность, сами видите, и боли не боится, а уж терпелив — как вол. Так что он начинает танцевать на одной ноге, другую-то я ему отдавил. А я тем временем подаю знак капитану; он подходит ко мне.