Каникулы малыша Николя - [13]

Потом раздался громкий свисток, и все с криком полезли в вагоны, а мсье в форме подошёл к мсье с табличкой и попросил, чтобы он остановил того маленького негодяя, который играет со свистком и устроил тут такую неразбериху. Кое-кто снова начал вылезать из вагонов, но это было нелегко, потому что другие как раз в них влезали. Папы и мамы что-то кричали и просили, чтобы им не забывали писать, чтобы мы тепло одевались и не безобразничали. Кто-то плакал, других ругали, потому что они всё ещё играли на перроне в футбол. В общем, было здорово. Мы даже не услышали, когда мсье в форме засвистел в свой свисток, и лицо у него было такого цвета, как будто он только что вернулся с пляжа. Все друг друга расцеловали, и поезд тронулся, увозя нас к морю.

Я смотрел в окно и видел своих папу и маму и всех пап и мам, которые махали нам на прощание платками. Мне было тяжело. Ведь так нечестно: отдыхать уезжаем мы, но было похоже, что они устали даже больше нас. Мне немножко захотелось поплакать, но я не стал, потому что, в конце концов, каникулы для того и существуют, чтобы веселиться, и всё будет очень хорошо.

Что касается чемодана, то папа и мама, конечно, что-нибудь придумают, чтобы передать мне его с другим поездом.

Николя уехал в лагерь совсем один, как взрослый. Да, был у него момент слабости, когда он видел, как фигуры его родителей, оставшихся там, на вокзальном перроне, удаляются и становятся всё меньше и меньше. Но он вновь обрёл столь свойственное его натуре присутствие духа, когда услышал клич к сбору своего отряда…

«Отвага!»

Путешествие на поезде прошло отлично. Чтобы доехать туда, куда мы едем, нужна целая ночь. Всему нашему купе командир, которого зовут Жерар Летуф, и он у нас замечательный, сказал, что мы должны выспаться и вести себя хорошо, чтобы завтра утром приехать в лагерь полными сил. Он совершенно прав. Я имею в виду нашего командира отряда, потому что нам объяснили, что будут отряды по двенадцать человек, и у каждого отряда свой командир. Наш отряд называется «Рысий глаз», и командир сказал, что нашим сигналом к общему сбору будет клич «Отвага!».

Конечно, много поспать нам не удалось. Был у нас один тип, который всё время плакал и говорил, что хочет обратно к папе с мамой. А другой хохотал и говорил ему, что он просто девчонка. И тогда тот, который плакал, ему врезал, и тут уж они оба заплакали, особенно после того, как командир им сказал, что если они не прекратят, то дальше поедут, стоя в коридоре. А потом один из наших достал из чемодана еду, у всех остальных тоже пробудился аппетит, и мы начали есть. Но, когда жуёшь, трудно заснуть, особенно если жуёшь печенье, потому что от него хруст и крошки. После этого некоторые начали бегать в конец вагона, а один ушёл и так и не вернулся. За ним пошёл командир, и оказалось, что он не вернулся потому, что у него захлопнулась дверь. Пришлось звать того мсье, который проверяет билеты, чтобы он открыл дверь, и все разволновались, потому что парень, который сидел внутри, плакал и кричал, что ему страшно и что́ ему теперь делать, если мы приедем на станцию, потому что тут написано, что запрещается быть внутри, когда поезд стоит.

В конце концов, когда парня освободили, он сказал, что провёл там время очень весело. Командир велел нам вернуться в свои купе, и тут вышла целая история: не так-то просто было найти своё купе, потому что все выскочили в коридор, и никто уже не знал, где чьё, все бегали и хлопали дверями.

Из одного купе высунул голову какой-то господин, совершенно красный, и сказал, что, если этот грохот не прекратится, он будет жаловаться в дирекцию железной дороги, где у него работает друг, занимающий исключительно высокий пост.

Мы все по очереди немного поспали, а утром приехали в Плаж-ле-Тру, где уже ждали автобусы, чтобы отвезти нас в лагерь. Наш командир потрясающий, он совсем не выглядел усталым. А ведь он всю ночь бегал по коридору, три раза открывал дверь в конце вагона, два раза доставал оттуда застрявших там наших и один раз того мсье, у которого друг работает в дирекции железной дороги, и мсье дал ему свою визитную карточку в знак благодарности.

В автобусе все кричали, и командир предложил: вместо того чтобы кричать, лучше бы нам спеть. Мы с ним спели потрясающие песни, одну про домик, там, высоко на горе, и другую про камни на всех дорогах. А потом командир сказал нам, что, честно говоря, ему больше нравится, когда мы кричим, чем когда поём, и тут мы наконец прибыли в лагерь.

Я был немного разочарован. Лагерь у нас красивый, конечно: есть и деревья, и цветы, но палаток нет. Очень жаль, что мы будем спать в деревянных домиках, я-то надеялся, что мы будем жить в палатках, как индейцы, это было бы веселее. Нас привели на середину лагеря, где уже ожидали два господина: один совсем без волос, другой в очках, и оба в шортах. Господин без волос сказал:

– Дети, я счастлив приветствовать вас в лагере «Синем». Я уверен, что здесь вы прекрасно проведёте каникулы в атмосфере искреннего и открытого товарищества. Мы будем готовить из вас будущих мужчин в рамках свободно осознанной дисциплины. Меня зовут мсье Рато, я директор лагеря. Позвольте представить вам также мсье Жену, нашего завхоза, который иногда будет обращаться к вам за помощью, которую вы, конечно, окажете ему в его работе. Я надеюсь, что вы будете слушаться своих старших братьев, которые являются командирами отрядов и которые сейчас отведут вас в ваши домики. А через десять минут мы собираемся, чтобы отправиться на пляж на первое купание.