Как живые. Образы «Площади революции» знакомые и забытые - [51]

«Караул устал…»

К Новому, 1918 году Железняков вернулся в Петроград. Здесь, в Таврическом дворце с 1906 по 1917 год заседала Государственная Дума России, а на 5 января 1918 года было назначено первое (и, как оказалось, последнее) заседание Всероссийского учредительного собрания. Его делегаты были избраны на первых в российской истории свободных выборах, в них участвовало пятьдесят миллионов человек. Большевики получили меньше четверти голосов – большинство досталось эсерам.

Кадетов, получивших на выборах 4,5 % мест, не было вовсе. Большевики поставили партию кадетов вне закона, лишили мандатов всех ее представителей, а некоторых арестовали (в их числе министров Временного правительства Кокошкина и Шингарева, к судьбе которых мы еще вернемся).

Анархисты никаких выборов не признавали. Как вспоминал о Железнякове Дыбенко, у которого тот был в подчинении, «моряк-анархист, он искренне возмущался еще на втором съезде Балтфлота, что его имя предложили выставить кандидатом в Учредительное Собрание. Теперь, гордо выступая с отрядом, он с лукавой улыбкой заявляет: „Почетное место займу“. Да, он не ошибся. Он занял почетное место в истории»[26]. И, добавлю от себя, входя в историю, он прекрасно понимал, что делает.

«Для охраны порядка в самом Таврическом дворце… я вызвал команду с крейсера „Аврора“, – вспоминал Бонч-Бруевич. – К этой команде были присоединены еще две роты с броненосца „Республика“, под предводительством хорошо мне известного матроса Железнякова, анархиста-коммуниста, честно и бесповоротно ставшего на точку зрения правительства диктатуры пролетариата и отдавшего себя в полное его распоряжение… Я крепко пожал руку этому изумительному человеку – герою революции, матросу Железнякову»[27]. Так матрос Железняк был назначен комендантом Таврического дворца.

А его друг Николай Ховрин получил приказ «не допустить демонстрантов ни к Смольному, ни к Таврическому дворцу». Каких таких демонстрантов? По его словам, утром 5 января 1918 года «пока делегаты Учредительного собрания съезжались в Таврический дворец, на улицы города вышли недовольные Советской властью чиновники, лавочники, адвокаты, гимназисты, переодетые офицеры и юнкера (на самом деле, вопреки его утверждениям, были там и рабочие Обуховского завода и других предприятий. – Л.С.). -…Я приказал дать несколько выстрелов поверх голов. Эффект был поразительный – демонстрантов как ветром сдуло. На мостовой остались лишь плакаты и калоши[28]». Однако, как писали на следующий день «Известия ВЦИК», погиб 21 человек и было больше 200 раненых.

Только после того, как Ховрин приказал открыть огонь по демонстрантам на Шпалерной, Ленин с соратниками отправились из Смольного в Таврический дворец.

Все началось со споров, кто будет открывать высокое собрание. Эсеры направили на трибуну своего – старейшего депутата Швецова, большевики – председателя ВЦИК Якова Свердлова. Завязалась потасовка. Швецов вроде открыл заседание, но Свердлов после «легкой рукопашной схватки» с помощью большевиков утвердился на трибуне. По его сигналу большевики запели «Интернационал». После того, как Свердлов тщетно пытался получить одобрение декретам, изданным большевистским правительством до Учредительного собрания, большевики и вступившие с ними в коалицию левые эсеры покинули заседание. Декларацию об уходе большевистской фракции огласил Федор Раскольников. Остальные депутаты, составлявшие большинство, продолжили работу. Освободившиеся места заполнили спустившиеся с балкона матросы.

Большевики сделали все возможное, чтобы унизить Учредительное собрание. До зубов вооруженные матросы (им раздали билеты) заняли в зале заседаний места для публики, откуда заглушали ораторов свистом и пьяными выкриками. Время от времени они клацали затворами и наводили винтовки на центр и на правое крыло зала, где расположились эсеры и меньшевики. Правда, и среди депутатов попадались буйные субъекты. По воспоминаниям эсера Сергея Никонова, депутата Учредительного собрания от Крыма, отряд матросов навел с хоров винтовки на зал, когда там приключилась драка, зачинщиком которой стал бывший политкаторжанин, левый эсер Феофилактов, доставший оружие и наставивший на кого-то из правых эсеров.

Александр Шляпников, возглавлявший большевистскую фракцию, писал несколько лет спустя, что «слушателями шарлатанских речей правых эсеров остались одни матросы, однако и они утомились. Железняков предложил покинуть завоеванный рабочими и крестьянами Таврический дворец и идти домой после столь обильного словоиспускания»[29]. После чего приказал проветрить помещение – открыли окна, оттуда повеяло январским холодом.

«Я отдал приказ разогнать Учредительное Собрание уже после того, как из Таврического уйдут народные комиссары», – вспоминал Дыбенко. – …Вызываю Железняка. Ленин приказывает ему приказа не выполнять и накладывает на мой письменный приказ свою резолюцию: «Тов. Железняку. Учредительное Собрание не разгонять до окончания сегодняшнего заседания». На словах он добавляет: «Завтра, с утра, в Таврический никого не пропускать». Железняк, обращаясь к Владимиру Ильичу, просит надпись «Железняку» заменить «Дыбенко». Владимир Ильич полушутливо отмахивается.