Как живые. Образы «Площади революции» знакомые и забытые - [48]

Улановская, в ту пору шестнадцатилетняя анархистка, приехала в Одессу из местечка после Февральской революции и участвовала в просоветском подполье, распространяла листовки. Здесь она повстречала будущего мужа – Александра Улановского (Израиля Хайкелевича), тогда – анархо-синдикалиста. Вместе с ним она в 1928 году поступит на службу в Разведупр РККА, и будет работать в Шанхае под началом Рихарда Зорге в качестве радистки.

…Свидание с Железняковым в «Крестах» Любе не разрешили, хотя она и сказалась его невестой. Тогда Люба прямо перед окнами тюрьмы махнула платком в их сторону. Решив, что та подает кому-то сигналы, казак замахнулся на девушку плеткой. В ответ она обозвала его «опричником», он, в свою очередь, выхватил шашку из ножен. За всей этой сценой с интересом наблюдали из окон заключенные, многие из них – анархисты.

С «политическими» тюремная администрация обращалась аккуратно, стараясь особо не обижать. «Вот сегодня вы в тюрьме сидите, – говаривал один из надзирателей, – а завтра, может быть, министрами станете». Так оно и вышло – сидевший в те же месяцы Лев Троцкий через некоторое время стал наркомом.

Тюрьма бурно отреагировала на происходящую на ее глазах сцену. Дабы успокоить арестантов, Любе и Железнякову разрешили свидание. Одно, потом другое. Постепенно к ней привыкли и оставляли на свидании одних. Тогда Люба принесла «жениху» маленький браунинг. И еще стальную пилку в хлеб засунула.

В начале сентября он бежал из «Крестов». Перепилив решетку и отогнув ее прутья, Железняков спрыгнул из камеры на крышу соседнего корпуса, оттуда перебрался на крышу другого, совсем близко от дороги и спрыгнул с 7-метровой стены. Там его ждал автомобиль. Вместе с ним бежал другой анархист – Владимир Семенов, позже расстрелянный Московской чрезвычайкой.

Октябрьская ночь

После побега Железняков укрылся в Кронштадте и вернулся в Петроград во главе отряда матросов 24 октября 1917 года для участия в Октябрьском перевороте. «Из-за острова Кронштадта на простор Невы-реки, – пелось в частушке, – выплывает много лодок, в них сидят большевики». И, само собой, анархисты.

Вечером отряд Анатолия Железнякова по приказу Военно-революционного комитета захватил здание телеграфного агентства, а следующим вечером – в составе сводного отряда матросов Балтийского флота штурмовал Зимний дворец. В изданных в советское время книгах писали, что он вместе с Антоновым-Овсеенко арестовывал членов Временного правительства, но так ли было на самом деле, точно не известно.

Сам штурм начался после сигнала – выстрела «Авроры», хотя и не сразу. Между прочим, это Железняков, по воспоминаниям его друга, комиссара Центробалта Николая Ховрина, доложил Свердлову, что у «Авроры» нет прицелов для стрельбы боевыми снарядами. Только холостые.

В штурме Зимнего, закончившегося тем, что большинство его защитников просто разошлись, участвовали больше 10 тысяч человек, из них свыше 7 тысяч – солдаты и матросы, и три с лишним тысячи рабочих-красногвардейцев.

«Долой! На приступ!

Вперед! На приступ! —

Ворвались.

На ковры!

Под раззолоченный кров!

Каждой лестницы

каждый выступ

брали,

перешагивая через юнкеров».

Маяковский преувеличивает – юнкера, в основном, разошлись сами. Защитники, похоже, не больно-то стремились оборонять Зимний. Первым – после переговоров с матросами – сдался женский батальон. «Ударницы начали выходить с полным вооружением, складывая винтовки в кучу, – вспоминал видный анархист Федор Другов, один из создателей ВЧК, посланный Дзержинским на площадь к Зимнему дворцу для ознакомления с обстановкой. – …Посыпались остроты и комплименты. Матросские лапы потянулись к шароварам пошарить, не спрятано ли там оружие».

Другов «помчался обратно к Зимнему, чтобы лично организовать там штурм дворца» и «одним из первых с отрядом матросов ворвался в Зимний дворец со стороны Миллионной улицы». В воспоминаниях, напечатанных в эмигрантском журнале, Другов красочно описал свое участие в штурме Зимнего дворца и защите его от мародеров. Следующими (после женского батальона) сдались юнкера, и «матросня ворвалась во дворец и рассеялась по бесчисленным коридорам и залам дворца… По открытому нами пути во дворец вошел народ, рассеиваясь в бездонном лабиринте его помещений». Другов описывает, как «с группой кронштадтцев пробирался по огромным залам дворца, увешанным картинами. У каждой двери стоял лакей в ливрее с неизменными бакенбардами. Странно было видеть этих людей при своих обязанностях в самом пекле сражения. Люди в ливреях невозмутимо стояли на своих постах и привычным движением распахивали перед каждым дверь»[23]. Один из лакеев пожаловался ему на то, что матросы безобразничают – взяли кусок портьеры и вырезали на портянки.

Ну а о том, что дальше – разграблении винных погребов Зимнего дворца – хорошо известно. О последующей судьбе Федора Павловича Другова (1891–1934) – куда меньше, поэтому скажу, что в 1930 году он совершил дерзкий побег в Финляндию через лед Финского залива, а три года спустя вернулся, чтобы еще раз послужить советской власти, и был расстрелян.

Железняков еще успел в Смольный на заседание Второго съезда Советов рабочих и солдатских депутатов. Того самого, где Ильич, согласно советским фильмам, провозгласил: «Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась!» На самом деле эта фраза была произнесена им раньше, на заседании Петросовета.