Как Сталин Гитлера под «Монастырь» подвел - [48]

— Не имею ни малейшей нужды в этом мерзавце!

Впоследствии Манасевич-Мануйлов сумел сблизиться с Распутиным и стать личным секретарем премьер-министра Штюрмера, на которого имел большое влияние. Дело было возбуждено после того, как он путем шантажа банкиров «Соединенного банка» пытался получить 26 тысяч рублей. Один из руководителей банка И. Хвостов (племянник бывшего генерал-прокурора А. А. Хвостова) обратился с жалобой в Департамент полиции. Начальник Департамента Климович порекомендовал передать требуемую сумму вымогателю, предварительно переписав номера кредитных билетов. Хвостов так и поступил. После передачи денег Манасевича-Мануйлова арестовали. Он настолько уверовал в свою безнаказанность, что был просто потрясен, когда следователь зачитал ему постановление об аресте. Задержанный не хотел этому верить и, находясь в доме предварительного заключения, на каждом допросе у следователя то просил об освобождении, то начинал угрожать, причем не только Середе, но и прокурору палаты и даже генерал-прокурору. Так, он открыто говорил, что если его дело не будет прекращено, то Макарова отправят в отставку, а на его место сядет сенатор Добровольский (как впоследствии и получилось).

Давление в связи с этим делом шло и на министра внутренних дел, и на генерал-прокурора. Причем оно было настолько сильным, что генерал-прокурор вынужден был даже заявить, что примет меры к тому, чтобы «не относящиеся к существу обвинения Манасевича-Мануйлова факты были отброшены» и чтобы «предметом судебного разбирательства» было только его дело. Однако это не устраивало тех, кто стоял за спиной мошенника.

Освободить преступника из-под стражи все же пришлось. Его «хватил удар». Вначале думали, что он притворяется, но затем врачи подтвердили диагноз — паралич.

Меру пресечения изменили на отпущение под залог. Едва к Манасевичу-Мануйлову вернулась речь, он тут же заявил следователю, что Распутин поможет ему и «устроит прекращение дела».

Между тем дело было закончено и направлено в окружной суд. Обвиняемому вменялись в вину шантаж «Соединенного банка» и вымогательство у его руководителей 26 тысяч рублей, шантаж и запугивание немца Утемана — директора и совладельца фабрики «Треугольник», незаконное получение крупных сумм денег от Русско-французского банка и многие другие преступления.

Дело было назначено к слушанию на 15 декабря. Однако накануне вечером Манасевич-Мануйлов явился к следователю и заявил, что уже состоялось высочайшее повеление о прекращении дела, о чем ему Распутин сообщил телеграммой из Ставки. Об этом разговоре следователь сразу же поставил в известность прокурора Судебной палаты Завадского. На следующий день прокурор узнал, что действительно генерал-прокурор Макаров получил от императора следующую телеграмму: «Повелеваю прекратить дело Манасевича-Мануйлова, не доводя до суда».

Макаров не стал беспрекословно выполнять это «повеление». Он тут же подал рапорт о том, что не считает возможным прекратить дело и просит не приводить в исполнение повеление императора до его личного доклада. Ответа на свою записку генерал-прокурор так и не получил.

Единственное, на что пошли А. А. Макаров и прокурор Судебной палаты С. В. Завадский, так это на то, чтобы отложить слушание дела.

Шестнадцатого декабря Манасевич-Мануйлов имел наглость явиться за получением залога, но ему сказали, что в суде о прекращении дела по высочайшему повелению «ничего не известно», а потому залог ему вернуть не могут.

Дело Манасевича-Мануйлова слушалось в суде 13–18 февраля 1917 года. Он был лишен всех прав состояния и приговорен к полутора годам исправительных арестантских рот. Февральская революция освободила его из тюрьмы. После Октябрьской революции Манасевич-Мануйлов пытался бежать за границу, но был опознан и расстрелян.

Что касается «несговорчивого» генерал-прокурора, то он 20 декабря 1916 года был освобожден императором от занимаемой должности.

1972

Бог шельму метит

Блестяще начиналась семейная жизнь главного законника Петра I графа Павла Ивановича Ягужинского. Его избранница, девица Анна Федоровна Хитрово, одарила своего суженого огромным состоянием.

Да таким, что он сразу же выдвинулся в число богатейших людей России. Жил граф на широкую ногу, транжиря огромные средства на дома с изысканной обстановкой, многочисленных слуг, экипажи. Даже сам император прибегал к услугам Павла Ивановича, частенько одалживая у него кареты для своих выездов. Ведь они были лучшие в Петербурге! Этим неформальное общение монарха с графом не ограничивалось. Особенно любил самодержец бывать в доме Ягужинского — там гремела музыка, было много разных и интересных людей.

Гостеприимный хозяин, остроумный собеседник, душа компаний и ассамблей, Павел Иванович, как магнит, притягивал к себе буквально всех. Но особенно представительниц слабого пола. И к тому были основания. Высокий, статный красавец, галантный кавалер, с непринужденностью в движениях, что очень импонировало дамам, обворожительно действовал на них.

Тем не менее, несмотря на все эти достоинства, пленить полностью сердце своей собственной супруги, стать единственным властителем ее дум, Ягужинский так и не смог. Анна Федоровна редко выезжала в свет. Ее более забавляли блудливые утехи, которым она с превеликим удовольствием предавалась у себя дома в отсутствие мужа. Порой эти оргии продолжались неприлично долго, о чем очень скоро стало известно Павлу Ивановичу. Увещевающие разговоры ни к чему не привели. Жена продолжала открыто распутничать. И так продолжалось довольно долго. Двенадцать лет Павел Ягужинский стоически сносил все «художества» жены, хотя доходил иногда до полного отчаяния. Но терпел ради детей — их было четверо: три дочери и сын. Когда же Анна впала «в совершенную меланхолию», сопровождавшуюся самыми необузданными выходками, Ягужинский, ставший к тому времени генерал-прокурором, не выдержал и обратился в Святейший синод с прошением, в котором просил лишь «развязать» его с нею.