Как Сталин Гитлера под «Монастырь» подвел - [47]

* * *

В эти годы Дмитрий Васильевич активно выступал в печати с рядом острых произведений. Писал едкие памфлеты, направленные против Шаховского. Много переводил и серьезно изучал немецкую литературу и философию. Его постоянными собеседниками были Н. М. Карамзин, В. А. Жуковский, К. Н. Батюшков, П. А. Вяземский, Н. И. Гнедич и другие известные писатели и поэты.

Театральные рецензии и критические разборы будущего министра и прокурора принесли ему славу блестящего полемиста. Убойную силу неотразимой иронии Дмитрия Васильевича пришлось испытать на себе многим авторам.

Однажды произошел такой случай.

Дашков тогда был президентом Петербургского вольного общества любителей словесности, наук и художеств. Весной 1812 года в почетные члены общества предложили принять поэта графа Хвостова, слывшего в литературных кругах графоманом. Дашков голосовал «против», но другие члены общества его не поддержали.

Тогда он попросил разрешения сказать по случаю принятия Хвостова «приветственную речь», что вполне согласовывалось с правилами. Не подозревая подвоха, все любезно согласились выслушать своего президента. Что это была за речь! Похвалы в адрес нового почетного члена постоянно оборачивались иронией и сарказмом и не оставляли никаких сомнений об отсутствии у графа сколько-нибудь заметного поэтического дара.

«Ныне в первый раз восседает с нами краса и честь российского Парнаса. Всей вселенной известны его заслуги, — говорил Дашков, — это гений, единственный по быстрому своему парению и по разнообразию многочисленных своих произведений. Он вознесся выше Пиндара, унизил Горация, победил Мольера, уничтожил Расина». И далее в таком же духе.

Поэт и министр юстиции Иван Иванович Дмитриев, в подчинении которого находился тогда Дашков, несмотря на то что любил и ценил своего талантливого сотрудника, все же счел нужным его хорошенько пожурить.

На следующий после заседания день Хвостов, как ни в чем не бывало, пригласил Дашкова и других членов вольного общества к себе на обед. Дмитрий Васильевич, не ожидавший такого поворота событий, растерялся. Обескураженный, он обратился за советом к Дмитриеву.

— Что же мне делать, Иван Иванович? После того, что я наговорил вчера, мне как-то неудобно принимать приглашение.

Дмитриев решительно возразил:

— Советую ехать, Дмитрий Васильевич. Знаю, что тебе будет неловко, но ты должен заплатить этим за свою бестактность.

Во время обеда Дашков сидел молча и все думал, как бы ему лучше объясниться с Хвостовым. Однако граф сам выручил его. В стороне от других он подошел к Дашкову и сказал:

— Нехорошо, Дмитрий Васильевич, что вы подшутили над стариком, который вам ничего дурного не сделал. Впрочем, я на вас не сержусь. Останемся знакомы по-прежнему.

И граф Хвостов дружески пожал Дашкову руку. Дмитрий Васильевич ему радостно улыбнулся и облегченно вздохнул.

Вот таким был этот арзамасский гусь.

1976

Несговорчивый прокурор

Седьмого июля 1916 года Николай II подписал указ, который гласил: «Члену Государственного совета, сенатору, тайному советнику Макарову всемилостивейше повелеваем быть министром юстиции, с оставлением членом Государственного совета и сенатором».

На столь высокую должность Александр Александрович Макаров был назначен в то время, когда самодержавный трон раскачивался с удесятеренной силой и вот-вот готов был рухнуть, погребая под своими обломками всех, кто находился рядом с ним. До крушения царизма в России оставалось не многим более семи месяцев. Макаров сумел продержаться в генерал-прокурорском доме только пять.

Николай II, освобождая от должности предшественника Макарова Александра Алексеевича Хвостова, полагал, что новый генерал-прокурор будет «понятливее» и «более податлив» и что высочайшие повеления будет ставить выше закона. Но государь ошибся. «Честный нотариус», как, по свидетельству С. Ю. Витте, за глаза называли при дворе А. А. Макарова, оказывался слишком упрямым, когда дело касалось исполнения самим же императором утвержденных им законов.

Переполнила же чашу терпения Николая II несговорчивость генерал-прокурора по делу Манасевича-Мануйлова. Дело это возникло в августе 1916 года и было довольно заурядно — шантаж банка. Однако, учитывая личности обвиняемого и потерпевших, прокурор Петроградской судебной палаты Завадский поручил расследование этого преступления судебному следователю по важнейшим делам Середе.

Чем же была примечательна личность Манасевича-Мануйлова и почему его поддерживали самые влиятельные лица в государстве, не исключая и государя? Он родился в 1869 году в еврейской семье. Его отец за какое-то злоупотребление был сослан в Сибирь. Там мальчика усыновил богатый купец Мануйлов, оставивший ему по завещанию 100 тысяч рублей, которые он мог получить только по достижении им 35-летнего возраста. Прибыв в Петербург, молодой Манасевич-Мануйлов начал вести шикарный образ жизни, занимая деньги у ростовщиков под будущее наследство. Попутно он занимался журналистикой, сотрудничал в журналах, а затем стал штатным агентом полиции. Ему поручали следить за русскими революционерами за границей. На эти цели он получал огромные суммы, которые в основном прилипали к его рукам. Манасевич-Мануйлов не брезговал ничем, в том числе мошенническим путем получал крупные кредиты. Одно время он служил чиновником по особым поручениям при премьер-министре Витте, однако последний быстро «раскусил» пройдоху и уволил его со словами: