Как Сталин Гитлера под «Монастырь» подвел - [45]
В похожем ключе Руденко пришлось заниматься и «проблемой» Сахарова. Проблему «решили», выслав в январе 1980 года академика в город Горький.
Что же касается дела Солженицына, то в 1991 году последним Генеральным прокурором СССР Николаем Семеновичем Трубиным были изменены основания прекращения уголовного дела в отношении него. На сей раз дело прекращалось в отношении Солженицына в связи с отсутствием в его действиях состава преступления[3]. Об этом незамедлительно была направлена телеграмма в США, штат Вермонт, город Кавендиш, где жил в то время Солженицын, с принесением ему извинения за неправомерные действия. Ведь в 1974 году дело в отношении него было прекращено по не реабилитирующим основаниям[4].
Однако эту телеграмму, которую мне довелось готовить (был я тогда старшим помощником Генерального прокурора СССР), увы, Солженицыну в городе Кавендише (штата Вермонт, США) не вручили на том основании, что в ней мной не был указан дом, в котором писатель вот уже много лет проживал. И нам ее вернули. Тогда я предложил Николаю Семеновичу сделать заявление для средств массовой информации о реабилитации Солженицына. Трубин согласился. Подготовив сообщение под рубрикой «В Прокуратуре Союза ССР», я отправился к главному редактору программы «Время» Ольвару Варламовичу Какучая, с которым у меня сложились довольно дружеские и ответственно-доверительные отношения. Выслушав мой рассказ и прочитав подготовленное мной сообщение, Ольвар Варламович достаточно оперативно решил этот вопрос. В тот же день в программе «Время» прозвучало известие о реабилитации Солженицына. Вскоре весь мир увидел на экране и самого писателя, радующегося этому известию.
Повторная телеграмма, отправленная мной адресату, уже не вернулась. Как потом мне говорил Солженицын, телеграмму ему местные американские власти все же вручили, но впервые о своей реабилитации он узнал из средств массовой информации…
1993
Постановление прокуратуры Союза ССР о прекращении дела на А. И. Солженицына
Международная телеграмма США, Штат Вермонт, город Кавендиш, Солженицыну А. И.
По чести и совести
В 1828 году император Николай I, находясь в действующей армии, которая тогда вела войну с Турцией, получил из России очень тревожное послание. Этот документ подготовил и прислал из Петербурга заместитель управляющего Третьим отделением Максим Яковлевич фон Фок, и адресовал его своему шефу — грозному Александру Христофоровичу Бенкендорфу — для доклада государю. В письме сообщалось о якобы готовившемся издании антиправительственной политической газеты «Утренний листок». Фон Фок писал: «В Москве опять составилась партия для издавания газеты политической, ежедневной, под названием „Утренний листок“. Все эти издатели по многим отношениям весьма подозрительны, ибо явно проповедуют либерализм. Ныне известно, что партию составляют князь Вяземский, Пушкин, Титов, Шевырев, князь Одоевский… и еще несколько отчаянных юношей. Сия партия надеется теперь через немецких ученых Круга и Аделунга снискать узволения князя Ливена, чрез князя Вяземского и Пушкина, действовать на Блудова посредством Жуковского, а чрез своего партизана Титова, племянника статс-секретаря Дашкова, снискать доступ к государю чрез графа Нессельроде или самого Дашкова.
Издание частной газеты в Москве будет весьма вредно для общего духа и мнения, ибо, как известно из переписки сей партии, вся и цель состоит в том, чтоб действовать на дух народа распространением либе ральных правил».
К записке фон Фок приложил и номер этой газеты со своими замечаниями на полях. Бенкендорф, прежде чем доложить о записке Николаю I, передал ее «на изучение» статс-секретарю государя Дмитрию Васильевичу Дашкову. Тот внимательно ознакомился с ней и, не убоявшись гнева всесильного царедворца фон Фока, представил свои замечания и возражения, дав достойную отповедь автору послания. Почти все замечания фон Фока, сделанные им на полях газетной статьи, пестрят такими выражениями Дашкова: «Это умышленная натяжка», «неправда», «умышленно кривое толкование» и тому подобными.
В своем же собственноручном заключении Дашков писал: «Цель сей статьи есть то, чтобы побудить правительство к запрещению издания в Москве предполагаемой политической газеты…»
И здесь Дашков дает положительные отзывы о Вяземском, Пушкине, Титове, Одоевском. Он пишет, что считает долгом сказать о них свое мнение «по чести и совести».
«Я знаю Вяземского с самых молодых его лет за человека с умом, с душою, с честью. Вся его вина в эпиграммах и письмах, наполненных вредным для него умничаньем и острословием. Но он не заговорщик и не враг правительству: в этом поручатся все его знающие. О Пушкине говорить нечего: его хорошие и дурные качества известны, кажется, правительству в прямом смысле…»
В самом конце своего заключения Дашков, благожелательно отзываясь о князе Одоевском и своем племяннике Титове, пишет: «Едва ли можно верить, что сочинитель сих нелепостей ошибся от доброго сердца».
Дашков всегда был тверд в своих мнениях. Отмечая это, современники считали, что Дмитрий Васильевич к тому же был еще и очень талантливым человеком светлого ума, легко схватывающего самые сложные вопросы.
