Как Сталин Гитлера под «Монастырь» подвел - [49]

Он писал: «Ее поступки стали противны христианскому закону, а чинимые ею мерзости просто невыносимы. Более же всего боюсь, кабы малые мои дети от такой непотребной матери вовсе не пропали».

К своему прошению Ягужинский приложил так называемые «Изъявления», то есть объяснения священника домовой церкви Федора Антонова, дьячка и нескольких слуг. В этих «Изъявлениях» говорилось о «мерзостях» и «бесчинствах», учиненных прокуроршей в церкви во время богослужения, а также в комнатах и дворовых избах. Особенно буйствовала она дома: била стекла, кусала прислугу, каталась на слугах, обнажалась при посторонних. Часто Ягужинская не ночевала дома. Могла, например, в четыре часа утра заявиться на ночевку к своему садовнику Козлову, уходила на несколько дней к малознакомой вдове магистратского канцеляриста Ксении Тимофеевой, а то и надолго загуливала у «беспутной» княгини Щербатовой. По вполне понятным причинам Павел Ягужинский о кое-каких похождениях своей жены не счел нужным сообщать Святейшему синоду. Правда, когда дело о его разводе затянулось, он все же поведал и о них.

После этих дополнительных показаний синод направил к Анне Ягужинской ее духовника Петра Меркурьева и синодского секретаря Семенова, которые под присягой допросили около пятнадцати человек. Анна Федоровна во многом призналась и сказала, что «непотребства чинила в беспамятстве своем». Ей был запрещен выезд из дома без согласия мужа, но через некоторое время она вновь на несколько дней сбежала из дома. На этот раз к канцеляристу Волкову.

Ягужинский не стал прощать супругу и вновь обратился в Святейший синод с прошением, в котором, сообщив о последних проделках жены, писал: «Сего ради с покорностию предаю в высокое рассуждение, правильное ли имею требование от такова человека свободы, и ежели зa достойное принято быть может, покорно прошу милостивого решения».

Двадцать первого августа 1723 года Святейший синод определил: «Да будет с нынешнего времени она от мужа своего отлучена, и да пребывает она, яко святыми правилами заключено, безбрачна. А рожденным от них детям быть при оном отце их, яко при невинном лице, и о том мужу ея сей его императорского величества указ и синодальный приговор. Объявить, также и той жене об отлучении ея от мужа сказать с запискою, а о прочих ея предерзостях, за которые она подлежит наказанию, доложить особливо».

И решено было отправить блудницу на жительство в Успенский девичий монастырь в Александровской слободе. Ягужинский согласился полностью содержать свою бывшую жену, дабы «монахиням лишнего отягощения не было». Однако вскоре по указанию императрицы Екатерины Алексеевны ее все же выслали в Переяславль-Залесский в другой «крепкожительный» монастырь — Федоровский.

К удивлению многих, несмотря на все прежние супружеские страдания, недолго пробыл в холостяках Павел Иванович. Вскоре он вновь подал прошение в Святейший синод, испрашивая разрешение на вступление в брак с дочерью канцлера, графа Гаврилы Ивановича Головкина Анной. Двадцать пятого сентября 1723 года синод определил: «Ему, г. Ягужинскому, второбрачное сочетание по объявленным в выписке (сделанной по этому случаю из законов) правильному рассуждению и по царским законам дозволить, и о том ему обычный дать из Св. синода указ».

Десятого ноября 1723 года состоялась свадьба Павла Ягужинского и Анны Головкиной. На ней присутствовал император Петр I. Торжество прошло со всеми подобающими церемониями и весело.

Однако первая жена генерал-прокурора, Анна Федоровна, не оставляла в покое бывшего супруга. Она всячески порицала его, заявляя, что пострадала невинно. Чтобы оправдаться, Павел Ягужинский вынужден был 25 мая 1724 года подать в Святейший синод новое прошение, к которому приложил несколько писем, изобличавших Анну Федоровну в «страстной и нежной» привязанности к некоему Левенвальду.

Проверив представленные материалы, Синод направил их архимандриту Переяславль-Залесского монастыря и поручил ему, «собрав всех того монастыря монахинь и служителей монастырских и церковных на сбор, сказать ей на том сборе во всеуслышание всем, что порицает она, Анна, суд Святейшего синода и того генерал-прокурора напрасно, что заявление, будто она безвинно и за одну болезнь в тот монастырь на неисходное до смерти житье сослана, — чинит предерзостно, не представляя важных своих вин, что ее прелюбодейная жизнь и прежде доставления писем ее мужем была известна и если не была объявлена, то единственно по желанию ее мужа…»

Несмотря на то что после этого случая за Анной Федоровной был установлен строгий контроль, она дважды убегала из монастыря. Учитывая это, Святейший синод весной 1725 года Ягужинскую отправил в девичий монастырь близ Кирилло-Белозерского монастыря, далекое, глухое место, где она «содержалась накрепко». Здесь она и распрощалась с белым светом, прожив в монастыре еще восемь лет.

Анна Гавриловна Головкина, вторая жена Ягужинского, прожила с ним в браке более двенадцати лет. Дама была статная, высокого роста, красивая и обходительная, во всем Петербурге ей не было равных в танцах. Анна дружила с Натальей Лопухиной, известной «светской львицей», модницей и любительницей балов, загубившей немало пылких сердец. В царствование Анны Иоанновны они одновременно удостоились чести быть возведенными в статс-дамы императрицы.