Каин: антигерой или герой нашего времени? - [46]

— Мимо не лей, чурбан! Вода денежек стоит.

Подле источника стояла довольно богатая карета, а возле кучера — дюжий мужчина в сером сюртуке и с большой деревянной «пошлинной» кружкой, имевшую прорезь для проталкивания монеты.

Каин наблюдал в сторонке. Он не стал вступать в разговор с покупателем воды, а когда тот, заплатив пошлину, поехал к городу, Иван подошел к сборщику дани.

— И многие за водой наезжают, братец?

Сборщик кинул внимательный взгляд на незнакомого «купца», и неспешно ответил:

— Хватает, ваше степенство. Сей водицы цены нет. Никак, тоже намерены подлечиться?

— Есть такое желание… А те, что издалека наезжают, пологу в городе живут?

— По-разному, ваше степенство. Бывает, недели две, а некоторые и до зимы здесь обретаются.

— Живут в Гостином дворе?

— И здесь по-разному, ваше степенство. Многие стараются комнату, а то и весь дом снять.

— А куда ж хозяева?

— Хозяева? — усмехнулся сборщик. — За хорошие деньги рады и в сараюшке перебиться. Один житель даже в курятник ушел. Никак, замес-то петуха будет, хе-хе… Сами-то, ваше степенство, надолго к нам? Могу доброе местечко подсказать.

— Сделай милость.

— А чего же не сделать, коль алтына не пожалеешь.

— Ушлый ты мужик, своего не упустишь. Держи два алтына.

— Сразу видно солидного купца. Благодарствую… На Покровской улице, четвертый дом от храма, спросить купчиху Евдокию Семеновну Ножкину.

— Вдова?

— Сметливый вы, ваше степенство. И всего-то четыре года с мужем пожила, — словоохотливо рассказывал сборщик, — а тут напасть приключилась. Поехал супруг на расшиве хлеб в Ярославль продавать да угодил под разбойные струги Мишки Зари, что на Волге промышляет. Гаркнул он работным людям: «Сарынь на кичку»[101] — и нет купца.

— Не повезло Евдокии.

— Это как взглянуть, ваше степенство. Занятная бабенка, пригожая, мужики к ней липнут, но Евдокия — женщина с разбором, многим от ворот поворот.

— Дети есть?

— Бог не дал. Супруг-то ее квелым был, без перца. Народ языки чешет, что купец не мог свою роскошную кралю ублажить.

К источнику подошел новый покупатель целебной воды, и Иван вернулся к Ямской слободе. В голове его созрела новый любопытная наметка.

Дом у Еремея крепкий, просторный, в два этажа. Нижний — каменный, верхний — из кондовой сосны. В семье, кроме супруги, два сына и три дочери на выданье. Девки ядреные, щедротелые, в самой цветущей поре.

Иван как-то спросил:

— Аль женихов в Кашине нет, Еремей Лукич?

Еремей поскреб кудлатый затылок пятерней.

— Да как тебе сказать, ваше степенство. Женихи, конечно, есть, но не первого сорта. За голь не хочу выдавать, а купцам да всяким городским чинам ровня нужна. Вот тут и покумекаешь… Сам-то, небось, оженок?[102]

— Не угадал, Лукич. Добрую жену взять — не вожжей хлестнуть, приглядеться надо.

— Приглядись, ваше степенство. Бывает, возьмешь неровню, а она клад.

— Бывает, — ухмыльнулся Каин, поняв намек старосты.

Братве же Иван строго настрого наказал:

— В Кашине — никакого грабежа. Здесь гопников не знают. Стоит нам заняться разбоем, как слух долетит до Москвы, и прощай покойная жизнь. Забудьте наши имена и клички. Отдыхайте, пейте минеральную водичку, интересуйтесь хлебными ценами. К дочерям хозяина не приставать, воровским языком не трепаться, иначе каждый сразу уяснит, что за люд в Кашин прибыл. Кормежка — в трактире, но чарка — в меру, не упиваться до чертиков, ибо мы степенные купцы. Тот, кто мой наказ преступит — будет изгнан с позором.

— Плотником заделаешь? — ощерился Зуб.

— И заделаем, коль того будешь достоин.

— Так что же нам тут один квас лакать? — с прокислым лицом спросил Легат.

— Тебе что, уши заложило? Дважды повторять не люблю, я все сказал.

Каин как всегда говорил твердо, не терпящим возражений языком. Не каждому из братвы это приходилось по нраву, и все же никто не переходил в ропот, так как все уже давно убедились (особенно по Ярославлю), что вожак всегда говорит толковые вещи, и что всегда его планы по тому или иному грабежу были на редкость удачны, а посему приходилось терпеть его крутые наказы.

На другой же день, подгоняемый своей новой затеей, Каин направился на Покровскую улицу, дабы встретиться с купчихой Евдокией Ножкиной. Дом ее выглядел весело, нарядно, срублен в виде хором с башенками, кокошниками и резными петухами.

— Извольте спросить, милейший. Принимает ли госпожа Ножкина?

Привратник, увидев перед собой молодого купца в черном сюртуке тонкого сукна и в бархатной жилетке с золотой цепочкой, учтиво спросил:

— Как прикажете доложить, ваша милость?

— Московский купец Василий Егорыч Корчагин.

— Доложу, ваша милость, а уж там, как моя сударыня сызволит. Ждите.

Сударыня «сызволила» принять.

«А теперь, — подумалось Ивану, — все будет зависеть, от того, как мне удастся сыграть новую роль».

Умение перевоплощаться — своеобразный, редкий дар Каина, который позволял ему разговаривать в любом обществе, с людьми разных сословий[103] на их языке. Каин в который раз благодарил бывшего камердинера Филатьева, происходившего из дворянской среды.

Внешний вид нарядных хором далеко не соответствовал внутреннему убранству комнат, ибо в них ничего не напоминало на роскошную обстановку, свойственную богатым купцам. Все выглядело простенько без затей, лишь кабинет купчихи был более менее украшен приличной мебелью, красивыми обоями и бледно-розовыми кисейными шторами.