Каин: антигерой или герой нашего времени? - [47]

Что же касается хозяйки, то она превзошла все ожидания Каина. Это была довольно красивая женщина лет двадцати пяти, с волнистыми соломенными волосами и светло-голубыми глазами, которые излучали насмешливую задоринку, свойственную веселым, шаловливым женщинам.

— Присаживайтесь в кресло, милостивый государь, — внимательно поглядев на гостя, мягко произнесла купчиха. Сама же она расположилась на кушетке, обтянутой шагреневой кожей.

— Благодарю вас, сударыня. Мое воображение оказалось слишком скудным. Я и представить себе не мог, что увижу такую привлекательную даму.

Евдокия Семеновна улыбнулась краешками полных карминовых губ. Она привыкла к восторженно-хвалебным словам поклонников. Любопытно, что будет говорить дальше этот молодой купец, который представился Василием Егоровичем Корчагиным.

(К сведению читателей скажем, что Евдокия Семеновна на редкость для купеческой среды) была довольно образованной женщиной и всеми силами старалась походить на дворянку, что подтверждали и открытая крышка фортепьяно, на котором стояли ноты в специальной подставке и фижмы[104]).

— Ваша фамилия довольно известная. Ваш батюшка, как мне известно, широко торговал хлебом, поэтому и вы, как я полагаю, приехали не только на воды, сударь?

— Вы правы, сударыня. Без хлеба я из Кашина не уеду.

— Но вас привели в город не только торговые дела?

— Вы правы, сударыня. Прельстили и ваши знаменитые кашинские источники.

Евдокия сверкнула игривой белозубой улыбкой.

— И это говорите вы? Молодой, крепкого сложения мужчина? Ваши слова я принимаю за шутку.

Иван в свою очередь так же улыбнулся.

— На здоровье я и впрямь не жалуюсь, сударыня, но ваши воды настолько хороши, что грех ими не воспользоваться. Сегодня я видел, как воды закупал весьма почтенный человек, приехавший в богатом экипаже. Похоже кто-то из дворян.

— Ничего удивительного. Дворяне из Твери, Москвы и других городов стали в Кашине частыми гостями. Экипажи же их действительно хороши. Сказка!

Последние слова Евдокии не остались без внимания Каина. Купчиха явно завидует и, несомненно, мечтает о роскоши. Это ее слабое место, которое и нужно употребить.

— Сказку не так сложно претворить в жизнь, особенно при вашей замечательной наружности, любезная Евдокия Семеновна.

— Вы намекаете на богатого селадона, Василий Егорович?

Иван некоторое время помолчал, ибо он не знал, что означает иноземное слово «селадон», но интуитивно догадался, что сие близко к бабнику.

— Разумеется, может и дамский угодник подарить сногсшибательную тройку и шикарную карету.

— Увы, Василий Егорович, Каширин — не Москва. Здесь виверов днем с огнем не разыщешь.

«Опять иноземным словцом дамочка щегольнула, — про себя усмехнулся Каин. — Ну да не на того напала. Сие слово мне от Ипатыча знакомо».

— Скуповаты местные купцы?

— Не то слово, сударь. В мороз льду не выпросишь, да и тех по пальцам можно пересчитать. Сынки их сватаются, но какой резон с ними судьбу связывать, когда их папеньки, скорее удавятся, чем приличное приданое пожалуют. Полнейшая безнадега, простите за простонародное словечко.

Разговор продолжался, но Ивана удивляло, что Евдокия Семеновна до сих пор не спросила о цели его визита. Нарочито или по какой-то странной забывчивости? Всего скорее она увлеклась беседой и не задала обычный для таких случаев вопрос. Если увлеклась, то пора сделать более прозрачный намек.

— И все же безнадеги я не вижу, любезная Евдокия Семеновна. Не желаете послушать одну весьма увлекательную историю, происшедшую в Москве с одной небогатой, но очень заманчивой купчихой.

— С удовольствием, — охотно согласилась Евдокия Семеновна.

— Мария Борисовна была примерно ваших лет. Рано овдовела, торговые дела без супруга пошли из рук вон плохо. Марии грозила нищета. И чтоб вы думали? И года не прошло, как бедная вдовушка превратилась в очень богатую женщину.

— Бедную золушку взял замуж заморский принц?

— Если бы так, Евдокия Семеновна. У Марии оказался весьма ловкий родственник. Он приходил в ресторацию, где собирались по вечерам приезжие купцы, кои останавливались в Гостином дворе, подсаживался к наиболее богатым купцам, представлялся видным торговым человеком и заводил игривые разговоры, о чем обычно толкуют подвыпившие мужчины.

— Вы хотите сказать о фривольных разговорах, сударь?

«Вот шпарит, но дамочка произнесла это слово опять-таки с игривой задоринкой в глазах. Выходит, ей по нраву мой рассказ. Продолжим!»

— Не буду ходить вдоль да около, любезная Евдокия Семеновна. Одним словом, сей ловкий человек приводил одного из сластолюбцев к Марии, та, разумеется, нарочито шла навстречу его похотливым желаниям, слегка оголялась, и в эту минуту в спальню входил грозный супруг со шпагой.

— Но позвольте, сударь. Какой супруг у вдовы, какая шпага? Вам не кажется, что вы, пардон, несколько заговорились?

— Ничуть, сударыня. Муж, конечно же, ненастоящий, его измыслил все тот же изворотливый сродник. И откуда было знать приезжему купцу, что Мария вдова? Шпага, приставленная к груди селадона, как вы только что изволили сказать, приводила незадачливого купца в неописуемый ужас. Он просил пощады и готов был отдать все, что при нем имелось: перстни, деньги, дорогой экипаж, на котором он приехал к вдове. Жизнь-то всего дороже.