К русской речи: Идиоматика и семантика поэтического языка О. Мандельштама - [77]

Первая строка третьей строфы при этом содержит слабые несвободные словосочетания. Так, выражение стоять у изголовья может восприниматься как частотная коллокация (см., например: врач стоял у изголовья, родные собрались у изголовья кровати умирающего) и таким образом задавать семантику болезни или умирания[83]. Употребление во второй строке фразеологизма всю жизнь в нормативном значении обобщает ситуацию, завершая темпоральную тему стихотворения, введенную в первой строфе переосмыслением идиомы.

Последние две строки закольцовывают текст, возвращаясь к слову томный через выражение томись тоской, обладающее уже другой, более горестной семантикой. Впрочем, однозначность тоски нарушается из‐за неожиданного сравнения с небылицей, возможно отменяющей правдивость и серьезность высказывания (то есть тоска предстает надуманной и несуществующей). В последней строке используется слабое несвободное словосочетание быть ласковым с кем-либо (‘быть приветливым, обходительным’). В целом же финал третьей строфы подчеркивает противоречивость лирического «я» лексическими средствами.

Таким образом, семантический сюжет стихотворения основывается на переосмыслении идиом, характеризующих эмоциональное состояние человека. У фразеологического плана текста есть несколько уровней: во-первых, идиоматика проявляется непосредственно, во-вторых, она сложным образом обыгрывается, индуцируя смысловое развитие текста, наконец, некоторые лексемы стихотворения дают возможность ассоциативной актуализации идиоматики в сознании читателя.

2. «С РОЗОВОЙ ПЕНОЙ УСТАЛОСТИ У МЯГКИХ ГУБ…» (1922)

С розовой пеной усталости у мягких губ

Яростно волны зеленые роет бык,

Фыркает, гребли не любит – женолюб,

Ноша хребту непривычна, и труд велик.

Изредка выскочит дельфина колесо

Да повстречается морской колючий еж,

Нежные руки Европы – берите все,

Где ты для выи желанней ярмо найдешь?

Горько внимает Европа могучий плеск,

Тучное море кругом закипает в ключ,

Видно, страшит ее вод маслянистый блеск,

И соскользнуть бы хотелось с шершавых круч.

О, сколько раз ей милее уключин скрип,

Лоном широкая палуба, гурт овец

И за высокой кормою мелькание рыб —

С нею безвесельный дальше плывет гребец!

В этом стихотворении обыгрывается достаточно много фразеологии, хотя она практически не затрагивает сюжетного развития и глубинного смыслового уровня.

Лексический ряд первой строки модифицирует идиому с пеной у рта (с синонимической заменой рот – губы), притом что пена возникает и под влиянием разбитой коллокации морская пена / пена моря (см. лексему море в третьей строфе). Идиоматический смысл выражения с пеной у рта сразу не проявляется, но переосмысляется в следующей строке: «Яростно волны зеленые роет бык». Здесь же обращает на себя внимание метафорическая замена моря на сушу: бык роет волны по аналогии с выражением рыть землю (ср.: конь роет землю копытом)[84]. Сам бык далее будет в восприятии Европы описываться как горный ландшафт («И соскользнуть бы хотелось с шершавых круч»).

Эта постоянная игра с меной свойств воплощается и в частотном для поэзии Мандельштама приеме переноса эпитета: прилагательное тучный появляется в ряду языковых ассоциаций со словом бык, но перемещается к слову море для создания нового, сложного образа со своим отдельным смыслом. Возможно, и прилагательное могучий в сочетании могучий плеск тоже изначально связано с образом быка. Нечто подобное происходит и в словосочетании лоном широкая палуба – слово лоно вместе с эпитетом широкий могло прийти из устойчивого лексического окружения моря (ср. широкое лоно моря у Жуковского, Майкова).

Строка «Где ты для выи желанней ярмо найдешь?» обыгрывает идиоматическое выражение вешать себе ярмо (хомут) на шею, которое поэтически модифицируется (шея → выя) и встраивается в контекст буквально: бык везет на своей шее Европу. Учитывая мифологический сюжет стихотворения, интересно отметить, что часто это выражение употребляется в отношении брака.

В остальных случаях такого глубокого, семантического взаимодействия с устойчивыми выражениями не происходит. Однако в основе многих сочетаний, несомненно, лежат «готовые» связанные элементы. Так, гурт овец возникает как контаминация выражений гурт быков и отара овец; фраза море закипает в ключ отталкивается от выражения бить / кипеть ключом; устойчивыми представляются коллокации широкая палуба, скрип уключин, маслянистый блеск. Отметим и употребление разговорного модального выражения видно («Видно, страшит ее вод маслянистый блеск…»), а также конструкции X-у милее что-либо, включенной в текст с нарушением литературной нормы: «О, сколько раз ей милее уключин скрип» (грамматическая фразема сколько раз здесь, по всей видимости, заменяет насколько или во сколько раз).

Заметим, что в отличие от стихотворения «В огромном омуте…», в этом тексте обыгрывание идиоматики скорее поверхностное. Оно обеспечивает повышенную семантическую связность текста (поскольку все слова из устойчивых выражений намеренно перепутаны), но практически не затрагивает глубинного смыслового плана. В данном случае реализованные через идиоматику языковые сдвиги позволяют обновить хорошо известный читателю и заданный в самом начале текста мифологический сюжет.