К русской речи: Идиоматика и семантика поэтического языка О. Мандельштама - [78]
3. «ДОВОЛЬНО КУКСИТЬСЯ. БУМАГИ В СТОЛ ЗАСУНЕМ…» (1931)
В этом крайне экспрессивном стихотворении на разных уровнях проявляется много идиоматики. На поверхностном уровне можно заметить разговорные диалогические выражения держу пари, ручаюсь головой, а также устойчивое держу в уме и развить скорость. Интересно, однако, что часть идиоматики в этом стихотворении спрятана: фразеологизмы так глубоко интегрированы в текст, что практически не считываются как «готовые» формулы или их значение сдвигается, а то и вовсе не учитывается.
Так, в строке «Я нынче славным бесом обуян» контаминируются выражения быть одержимым бесом и быть обуянным каким-либо чувством. Объединение фразем видно и в строке «Прекрасный год в черемухах цветет», где коллокация цветет черемуха из самостоятельного выражения становится характеристикой года, тем самым актуализируя конструкцию кто-либо цветет (о человеке, который выглядит красивым и счастливым). Год, таким образом, ассоциируется с цветущим человеком.
В строках «Как будто в корень голову шампунем / Мне вымыл парикмахер Франсуа» к семантике идиомы в корень (‘совсем, основательно’) благодаря контексту добавляется буквальное значение – ‘корни волос’.
В конце стихотворения еще одно идиоматическое сочетание выражается только одним своим элементом, но контекст поддерживает и актуализирует его значение: «Холодным шагом выйдем на дорожку». Словосочетание холодный шаг, по-видимому, составлено по аналогии с такими выражениями, как холодная голова, холодный рассудок, где слово холодный выражает семантику спокойствия. Тема спокойствия проявляется в первой строке этой строфы: «Не волноваться! Нетерпенье – роскошь».
Еще более сложным способом преобразована идиома в финальной строке «Я сохранил дистанцию мою». Здесь, очевидно, обыгрывается выражение сохранять (держать) дистанцию, имеющее свое собственное значение – ‘физически или психологически держаться на расстоянии от кого-либо’. Однако это значение в текст не проникает: дистанция в строке предстает расстоянием (возможно, между стартом и финишем) на беговой дорожке. Через спортивную метафорику транслируется и онтологический смысл: это своего рода жизненная дистанция, путь, по которому продолжает перемещаться субъект стихотворения («Держу пари, что я еще не умер, <…> Что я еще могу набедокурить / На рысистой дорожке беговой»; ср. также: [Видгоф 2015: 146]).
В этом стихотворении, таким образом, идиоматика появляется с самых первых строк и в своем нормативном, и в переосмысленном виде. Ее функция в обоих аспектах – создание эмоционально заряженного текста: нормативное употребление выражает экспрессию напрямую, а переосмысленные фразеологизмы, актуализуясь в сознании читателя ассоциативно, обновляют лексический ряд текста и не позволяют ему свестись к нормативному языковому выражению эмоций. Как и в предыдущем случае, идиоматический план здесь проще, чем в стихотворении «В огромном омуте…», – он практически не затрагивает глубинного смыслового уровня текста и чрезвычайно легко опознается, несмотря на характерные сдвиги. Вместе с тем, в отличие от стихотворения «С розовой пеной усталости у мягких губ…», в этих стихах обыгрывание идиоматики устроено сложнее – вместо переноса эпитетов как основного конструктивного принципа реализуется более многоаспектная и менее заметная семантическая трансформация фразеологии.
4. «МАСТЕРИЦА ВИНОВАТЫХ ВЗОРОВ…» (1934)
Как нам представляется, различные идиомы и коллокации в этих стихах не просто обыгрываются (как в последних двух примерах) – идиоматика организует смысловое развитие текста. Иными словами, язык в целом и его фразеологический план в частности позволяют формализовать семантику «Мастерицы…». Хотя анализ глубинного смыслового плана стихов уже предпринимался [Золян, Лотман 2012: 129–141; Успенский Б. 2018б], с нашей точки зрения, стоит сделать более сильный акцент именно на идиоматике, поэтому ниже мы предложим свой вариант разбора этого хрестоматийного текста.
В статье анализируется одна из ключевых характеристик поэтики научной фантастики американской Новой волны — «приключения духа» в иллюзорном, неподлинном мире.
Эмма Смит, профессор Оксфордского университета, представляет Шекспира как провокационного и по-прежнему современного драматурга и объясняет, что делает его произведения актуальными по сей день. Каждая глава в книге посвящена отдельной пьесе и рассматривает ее в особом ключе. Самая почитаемая фигура английской классики предстает в новом, удивительно вдохновляющем свете. На русском языке публикуется впервые.
Нобелевская лекция лауреата 1998 года, португальского писателя Жозе Сарамаго.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.
Настоящая книга является первой попыткой создания всеобъемлющей истории русской литературной критики и теории начиная с 1917 года вплоть до постсоветского периода. Ее авторы — коллектив ведущих отечественных и зарубежных историков русской литературы. В книге впервые рассматриваются все основные теории и направления в советской, эмигрантской и постсоветской критике в их взаимосвязях. Рассматривая динамику литературной критики и теории в трех основных сферах — политической, интеллектуальной и институциональной — авторы сосредоточивают внимание на развитии и структуре русской литературной критики, ее изменяющихся функциях и дискурсе.
Книга известного литературоведа посвящена исследованию самоубийства не только как жизненного и исторического явления, но и как факта культуры. В работе анализируются медицинские и исторические источники, газетные хроники и журнальные дискуссии, предсмертные записки самоубийц и художественная литература (романы Достоевского и его «Дневник писателя»). Хронологические рамки — Россия 19-го и начала 20-го века.
В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.
Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.