Излучина Ганга - [81]

Даже воспоминание о тех днях вызывало у него приступ ярости. Он словно со стороны смотрел на самого себя — доведенного до отчаяния голодом, терзаемого прахом, босого человека, шлепающего по раскаленной мостовой.

А потом ему привиделся тот же человек, продирающийся сквозь толпу на ювелирном рынке и украдкой бросавший взгляды на толстых, потных торговцев, восседавших на чистых, белых подстилках. С улицы ему были видны сверкающие чувствительные весы в стеклянных ящиках, зеркальные полки с золотыми и серебряными украшениями и черные доски, выставленные у самого входа. На них обозначался сегодняшний курс: золото — 83-12-3, соверен — 58-2-0.

«Соверен — пятьдесят восемь, — повторял он про себя, — соверен — пятьдесят восемь». В животе у Гьяна урчало от голода. А у него было десять соверенов. «Пятьсот восемьдесят рупий, — подсчитал он, — точнее, пятьсот восемьдесят одна рупия и четыре аны».

Сколько раз проходил он мимо этой лавки, надеясь, что хватит смелости войти. «Большой Рамоши не стал бы колебаться», — уговаривал себя Гьян. Он попытался представить себе, как именно поступил бы Большой Рамоши на его месте.

Лавка, которая его привлекала, находилась несколько поодаль от других ювелирных лавок. Ее отделяли от них чайная и киоск торговца бетелем. Она выглядела мрачной и обшарпанной, да и торговали там старым хламом. Он заметил, что толпа поредела, торговцы один за другим закрывали ставни. Нужно действовать, если он не хочет еще одни сутки провести без еды. Но снова нервы его подвели. Он решил сделать еще один круг, дойти до границы шелкового рынка и потом вернуться. Если лавка до тех пор не закроется, он рискнет.

Лавка была открыта.

Толстяк в шапочке, шитой золотом, приподнялся при появлении посетителя, но, разглядев Гьяна, уселся снова.

— В чем дело? — спросил он, нахмурясь. — Сегодня не первое число! Я видел, как вы тут прогуливались.

Сначала Гьян не мог понять, о чем толкует хозяин лавки. Он испуганно стоял перед ним, сжимая в руке соверен и готовясь пуститься наутек при малейшей опасности.

Странное поведение Гьяна убедило ювелира, что он ошибся, приняв позднего посетителя за другого человека. Сердитое выражение его лица сменилось улыбкой.

— О, вы пришли по делу, — сказал он. — А я-то решил, что вы из полиции — за обычной мздой. Заходите, пожалуйста. — Он заерзал на своей белой подстилке.

Все складывалось удачно. В своей потертой андаманской блузе и штанах Гьян, должно быть, смахивал на переодетого полицейского. Гьян быстро поднялся по ступенькам и протянул монету.

— Я хотел обменять соверен.

Ювелир пристально взглянул на Гьяна и взял монету. Он с видом знатока, не глядя, покрутил ее между пальцами и предложил:

— Я дам вам тридцать рупий.

Гьян отрицательно замотал головой. Он достаточно долго жил среди уголовников, чтобы понять простую вещь: ювелир, приносящий ежемесячную мзду в полицию, всегда способен на сомнительную сделку.

— Нет, благодарю вас, — сказал он и уселся на скамью. — На доске написано пятьдесят восемь рупий.

— Поступайте как знаете. Другие ювелиры не будут столь… уступчивы. Они пошлют за полицией.

С нарочитой небрежностью Гьян вытащил нож и положил его рядом с собой на скамью.

— Ну что ж, пошлите за полицией. Я сообщу им, что вы предлагали мне тридцать рупий за соверен.

Хозяин сделал такой жест, словно собирался возвратить монету, но, повертев ее снова между пальцами, сказал:

— Ну ладно — пятьдесят. Кормиться всем надо.

— Хорошо — пятьдесят. Если вы возьмете у меня десять штук.

Толстяк посмотрел на Гьяна, потом перевел взгляд на нож, лежащий на скамье. И кивнул. Гьян достал остальные девять монет и подал ювелиру. Тот тщательно ощупал каждую и аккуратно сложил их столбиком. Потом он вытащил откуда-то из-под подстилки пачку сторупиевых бумажек и принялся считать.

— Я хотел бы получить бумажками по десять рупий, — сказал Гьян.

— Все вы так, — пробормотал ювелир. Не взглянув на Гьяна, он спрятал первую пачку и вытащил оттуда же вторую — на этот раз по десять рупий. Он отсчитал пятьдесят штук и протянул Гьяну.

— Когда у вас будет какое-нибудь дело, вы знаете, куда обратиться, — сказал ювелир, сладко улыбаясь.

— Конечно, — ответил Гьян. — Я запомню. — Он спрятал деньги, водворил нож на его обычное место под ремнем и покинул лавку ювелира.

Теперь Гьян получил возможность регулярно что-нибудь есть. Он даже купил себе кое-что из одежды, бритву и маленький чемоданчик. Этот чемоданчик придавал ему респектабельность. Он стал обладателем имущества. Но и после этого он долго колебался, прежде чем перебрался с тротуара в самую дешевую гостиницу. Это вынудило его присвоить себе вымышленное имя: Марути Рао. После долгих раздумий он выбрал именно это имя, потому что оно не звучит чужеродным в Южной Индии. «Должно быть, в одном Мадрасе сотни Рао, — сказал он себе, — или даже тысячи».

Несколько дней прошли совершенно спокойно, но, когда Гьян почувствовал себя почти в полной безопасности, он чуть не попался.

Все ждали в вестибюле, когда освободятся места в столовой. Гьян просматривал обтрепанный и замусоленный выпуск утренней газеты «Хинду». Коридорный пришел за ключами от его комнаты.