Избранное - [194]
— Что ты сказала Камелю?
— Сначала я хотела проверить, так ли это. Я взяла «фиат», дождалась, когда Камель выйдет из редакции, и… поехала за ним. Знаю, это не очень красиво. Он вошел в дом. Я видела, как он позвонил в дверь на втором этаже. Я подождала, пока он войдет, потом поднялась и постучала в ту же дверь… Он сам открыл мне, уже успев переодеться в коричневый бурнус.
— Он позволил тебе войти?
— Я воспользовалась его замешательством и переступила порог. Когда он опомнился, было уже слишком поздно. Его жена вышла следом за ним в прихожую. Я говорю — жена, но какое там! Она годится ему в дочери. Взрослый ребенок, да и только. Я сказала: «Здравствуйте, мадам!» Она ответила: «Здравствуйте!» По всей видимости, она меня не знала. Камель тут же вмешался: «Это моя хорошая знакомая, она приехала из Франции, я знал ее родителей». Он говорил по-арабски, я уловила общий смысл. Он был в бешенстве, но бедная девочка ничего не замечала. Она подала кофе, пирожные, апельсиновую воду. Я почти сразу же ушла. Он сам провожал меня. Когда я переступила порог, он посмотрел мне в глаза (это был взгляд Малека) и сказал: «До свидания, мадам, мы еще увидимся», но я уже не слушала. Не знаю, что меня тогда захлестнуло — отвращение или жалость, наверное, и то, и другое.
Она долго молчала, потом сказала:
— Не правда ли, прекрасный эпилог для твоего перехода, тебе не кажется? Того, что ты написал, разумеется, а не того, который ты сейчас совершил, — кстати, ты мне ничего еще не рассказал.
— В другой раз, — сказал Мурад, — мне пора к доктору.
— Надеюсь, ничего серьезного?
— Думаю, нет. За последние дни у меня было несколько приступов лихорадки.
Зазвонил телефон.
— Мурад? Да, он здесь. Это тебя, — сказала Кристина.
Звонила секретарша из «Альже-Революсьон».
— Я была уверена, что застану вас здесь. Экспедиция вернулась сегодня утром. Им сразу же удалось починить машину, и они ехали всю ночь. Утром они были очень усталые и пошли спать. Но сегодня вечером вы все должны встретиться в девять часов в «Тамтаме». Камель тоже придет. Я только что звонила Амалии, чтобы предупредить ее.
— Это из газеты, — сказал Мурад. — Экспедиция вернулась. Но… тебе что-то было нужно?
— Я хотела спросить тебя, не можешь ли ты мне посоветовать кого-нибудь из юристов. Я в этих делах ничего не понимаю. Но это не к спеху. Сначала ступай к доктору и не забудь сегодня вечером про «Тамтам».
Мурад провел у врача довольно много времени. Когда он вышел оттуда, у него снова начался озноб. Он вернулся домой, в Баб эль-Уэд, совсем разбитый и почти сразу же уснул. Когда он проснулся, уже стемнело и надо было торопиться в «Тамтам».
У подъезда нищий гладил перевязанной рукой пса, с которого ручьями стекала вода: «Пришлось принять душ, а, Пабло?» Мурад остановился, чтобы посмотреть на нищего: вот уже несколько месяцев этот человек сторожил у двери, и впервые ему довелось услышать, как тот разговаривает. У пса были добрые желтые глаза. В этой дворняге смешалось много пород, наградивших его одними недостатками: не только кривыми, но и короткими лапами, тусклой шерстью, переваливающейся походкой, впалым животом и привычкой увертываться от ударов. Он на расстоянии потащился за Мурадом.
В полумраке «Тамтама» Мурад узнал Суад и Камеля, остальные еще не пришли. Пес, вместе с ним переступивший порог бара, забился под стойку, выложенную голубой мозаикой. Мураду потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к сумраку. Народу было мало, в основном завсегдатаи. Долговязый по прозвищу Рыжий сидел за столиком в глубине зала рядом со смуглым молодым человеком, которого Мурад не знал.
— Мурад, — обратился к нему Рыжий, — может, угостишь? После месяца в Сахаре тебе, должно быть, дьявольски хочется пить.
Он присел к их столику и подал знак смуглому молодому человеку подойти. Они заказали виски для всех пятерых. Вид у молодого человека был печальный.
— Пожалуйста, — сказал Балтазар, поставив стаканы.
Никто не знал, почему все называли его Балтазаром. А он и подавно. Мало кому было известно его настоящее имя. Балтазар повернулся к смуглому молодому человеку:
— Ну что, нашел работу, Безработица?
Но Безработица, казалось, не слышал его. Вместо него ответил Рыжий:
— Пока нет.
— Надо набраться терпения, все образуется.
Безработица разглядывал сквозь стекло двух молодых людей, по всей видимости, студентов, которые, размахивая руками, направлялись к бару.
— O’key, boy, come in[119].
Молодые люди, похожие друг на друга, как два брата, вошли в зал: оба в коротких плащах с поясом, со стоячим воротником, в ботинках на высоких толстых каблуках. Они сели за столик, который только что покинул Рыжий.
— Понимаешь, главное — знать, чему следовать: букве или духу марксизма.
— Главное — знать, по какую сторону баррикады находишься, — отрезал другой. — Если ты не с рабочим классом, значит, ты против него. Все остальное — ревизионизм.
— Азиатский способ производства…
Тонкие, белые руки провели в воздухе резкую черту.
— Это не решение вопроса. Никому еще не удалось приспособить теорию к условиям Алжира. Балтазар, два скотча!
— Три, — сказал Рыжий. — Надеюсь, ты мне поставишь стаканчик?
Это роман о взрослении и о сложностях переходного периода. Это история о влюбленности девушки-подростка в человека старше нее. Все мы были детьми, и все мы однажды повзрослели. И не всегда этот переход из детства во взрослую жизнь происходит гладко. Порою поддержку и любовь можно найти в самых неожиданных местах, например, на приеме у гинеколога.
В.Г. Зебальд (1944–2001) – немецкий писатель, поэт и историк литературы, преподаватель Университета Восточной Англии, автор четырех романов и нескольких сборников эссе. Роман «Головокружения» вышел в 1990 году.
Грустная история о том, как мопсы в большом городе искали своего хозяина. В этом им помогали самые разные живые существа.
Повесть Тимура Бикбулатова «Бог-н-черт», написанная в 1999 году, может быть отнесена к практически не известному широкому читателю направлению провинциальной экзистенциальной поэтической прозы.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В данном сборнике собраны небольшие, но яркие рассказы, каждый из которых находит отражение в нашем мире. Они писались мною под впечатлением того или иного события в жизни: «Крик души нерождённого ребёнка», давший название всему сборнику, написан после увиденного мною рижского памятника нерождённым детям, на рассказ о мальчике, пожелавшем видеть грехи, вдохновил один из примеров проповеди Илии Шугаева; за «Два Николая» спасибо моим прадедам, в семье которых действительно было два брата Николая.
Грозное оружие сатиры И. Эркеня обращено против социальной несправедливости, лжи и обывательского равнодушия, против моральной беспринципности. Вера в торжество гуманизма — таков общественный пафос его творчества.
Мухаммед Диб — крупнейший современный алжирский писатель, автор многих романов и новелл, получивших широкое международное признание.В романах «Кто помнит о море», «Пляска смерти», «Бог в стране варваров», «Повелитель охоты», автор затрагивает острые проблемы современной жизни как в странах, освободившихся от колониализма, так и в странах капиталистического Запада.
Веркор (настоящее имя Жан Брюллер) — знаменитый французский писатель. Его подпольно изданная повесть «Молчание моря» (1942) стала первым словом литературы французского Сопротивления.Jean Vercors. Le silence de la mer. 1942.Перевод с французского Н. Столяровой и Н. ИпполитовойРедактор О. ТельноваВеркор. Издательство «Радуга». Москва. 1990. (Серия «Мастера современной прозы»).