Из Парижа в Кадис - [22]

Высказав вновь прибывшим свою радость по поводу воссоединения с ними, обитатели нашей колонии поинтересовались результатами посещения рынка и посольства. По поводу рынка ответ держал Поль: открыв корзину, он показал переложенные капустными листьями двенадцать яиц, шесть куропаток, двух зайцев и гранадский окорок. Надо сказать, сударыня, что если в Испании люди не едят или питаются плохо, то лишь потому, что им не хочется есть. Мать-земля, почти повсюду плодородная, щедро одаряет Испанию: самые лучшие овощи произрастают здесь, не требуя никаких трудов, а вкуснейшие плоды созревают в диком виде. Нагнувшись, в любое время года здесь можно отыскать клубнику, затерянную среди цветущих фиалок, а в течение шести месяцев в году, поднявшись всего лишь на цыпочки, можно сорвать либо золотистые апельсины, которые, словно благоухающие шары, раскачиваются над головами прохожих, либо гранаты, которые, разрываясь, как переполненное сердце, обрушивают на лоб путника град рубинов.

Ну а для охотников Испания — земля обетованная. Ее просторные равнины с сухими зарослями вереска дают неприкосновенное убежище куропаткам — косари не истребляют их яиц, равно как и зайцам — пахари не трогают их детенышей. Что касается крупной дичи, такой, как олени, лани, кабаны, день ото дня все реже встречающейся в наших лесах, то она находит надежное укрытие в сьеррах, перерезающих по всем направлениям Испанию, и живет там под покровительством разбойников — истинных хозяев гор.

К тому же я еще не упоминал о некоторых свято хранимых традициях, неизвестно откуда ведущих происхождение. Например, зайцы в жареном и тушеном виде, украшение наших обедов, почти во всей Испании — запрещенное блюдо, так как считается, что они разрывают могилы и пожирают трупы. Иногда и клевета бывает полезна. В Испании зайцы умирают от старости, наблюдая, как испанцы поедают кроликов. Более того, уж не знаю, какой оброк платят куропатки поварам, но им удалось добиться, что, вместо того, чтобы подавать их жареными, под горчичным соусом или в виде сальми, их кладут в мерзкий уксусный соус — с единственной целью доказать всем не сведущим в кулинарии, что куропатки, эти вицекоролевы трапез, оспаривающие пальму первенства у фазанов, еще менее съедобны, чем совы или вороны. Видя эти роковые заблуждения, я вообразил, что мне уготована великая задача: восстановить репутацию куропаток и зайцев.

Французская колония явно была расположена оказать мне помощь в этом справедливом и человеколюбивом деле, ибо ее обитатели казались вполне довольными рыночными покупками. Единственное, что их еще тревожило, — это мой визит во французское посольство. Я поспешил их успокоить. Предупрежденный о моем приезде графом де Сальванди, г-н Брессон, хотя и разрывался между обязанностями посла, озабоченного политическими интересами, и хозяина, соблюдающего правила этикета, приказал, чтобы меня пригласили к нему безотлагательно, как только я явлюсь в особняк посольства. Приказ был выполнен.

Я не был знаком с г-ном Брессоном. Он оказался человеком большого роста, со строгим и холодным лицом, высоко поднятой головой, что всегда приятно видеть у тех, кто, добившись своего видного положения, имеет право так ее носить. Твердость, проявленная Брессоном во всем этом грандиозном свадебном деле, достойна восхищения: он не позволил смутить себя ни угрозами со стороны лорда Пальмерстона, ни пророчествами газет, ни даже продажей мебели г-ном Бульвером. Надо Вам сказать, сударыня, что г-н Бульвер, задумав сменить квартиру и обзавестись новой обстановкой, продал свою старую мебель, создавая при этом видимость переезда не с одной улицы на другую, а из одного королевства в другое.

Господин Брессон принял меня превосходно; он имел любезность, повторив слова принца, заранее выразить уверенность, что тот будет очень рад меня увидеть, и, для того чтобы эта встреча произошла как можно быстрее, пригласил меня на назначенный в тот же день обед с его высочеством. Все мои друзья были приглашены на вечерний прием, который должен был за этим последовать. Я подчеркиваю слово «все», обращая внимание на то, что круг приглашенных был составлен по моему усмотрению.

Прощаясь с г-ном Брессоном — а прощался я с ним, признаюсь, очарованный оказанным мне приемом, ведь мне известно, что он не склонен расточать подобное внимание, — я осведомился об адресах Глюксберга, Талейрана и Гито.

Я так быстро покинул Париж, что не успел узнать у господина герцога Деказе, одного из первых моих литературных покровителей, которого я никогда не забуду, — не успел, повторяю, узнать у господина герцога Деказе, есть ли у него поручения к сыну. Я помнил Глюксберга еще ребенком, как раз в ту пору, когда Буланже писал его портрет, и теперь я поспешил повидаться с ним и побеседовать о его отце, с которым я сам уже очень давно не встречался. Вы знаете лучше, чем кто-либо, сударыня, что у меня редко бывает возможность навещать приятных мне людей, но, когда я попадаю к ним в дом, меня уже невозможно оттуда выгнать. Так что у Глюксберга я провел целый час.

Что касается Талейрана, то его мне тоже хотелось посетить поскорее, хотя с ним мы виделись не так давно, как с Глюксбергом. Я познакомился с Талейраном в Италии, где он находился в качестве атташе посольства во Флоренции. Во время одного из его приездов в Париж я Вам представлял его, и Вы могли убедиться, что никогда более утонченный ум не оживлял более одухотворенное лицо. Талейран — настоящий атташе посольства, особенно в Испании. И скажу Вам по секрету, что в Мадриде он достиг всяческих успехов благодаря своему особому способу представлять Францию. Следствием этого присущего только ему великого умения стала бледность, великолепно гармонирующая с синими глазами и белокурыми волосами молодого дипломата. Глюксберг воплощает серьезную сторону представительства, а Талейран — привлекательную.