Из истории гуситского революционного движения - [15]

Основная часть труда Кивки посвящена развитию гуситской традиции в эпоху капитализма. Охарактеризована концепция Ф. Палацкого, высоко оценившего гусизм. Показано, что после революции он сделал шаг назад в оценке гуситского движения и перенес главное внимание на его религиозную сторону, открыто выступил против революционных методов таборитов. Однако следовало сказать, что Палацкий вместе со всей либеральной буржуазией предал чешский народ в дни июньского восстания 1848 г. в Праге. Правильно указано, что в отличие от либеральной буржуазии радикальные чешские демократы, например Э. Арнольд, принимали именно революционную сторону гусизма. Значительный интерес представляет материал 7-й главы, где показывается процесс отхода буржуазии от революционных традиций гуситов. Носителем их становится новая историческая сила — чешский пролетариат. Важным рубежом является признание гуситской традиции основателями чешской социал-демократии. В эпоху империализма нередки лицемерные попытки чешской буржуазии использовать гуситские симпатии чешского народа с целью его обмана. Автор показывает это на примере Т. Масарика, выбросившего в годы образования буржуазной республики лозунг «Табор есть наша программа» и имевшего целью отвлечь массы от задачи борьбы за власть, за народную республику трудящихся. Большой интерес представляют те сведения, в которых сообщается об отношении к гусизму основателей и руководителей коммунистической партии Чехословакии, выдвигавших на первый план социальное ядро учения таборитов. Отмечается, что коммунистическая партия использовала революционные традиции гусизма в борьбе против отечественного и чужеземного фашизма, за национальную свободу и независимость, за новую, народную Чехословацкую республику. Высокая оценка гусизму дана в ряде выступлений К. Готвальда, в материалах 9-го съезда коммунистической партии Чехословакии.

При общей положительной оценке монографии Ф. Кавки отметим некоторые из ее основных недостатков: работа перенасыщена конкретным материалом иногда за счет недостаточного анализа его; роль гуситской революционной традиции, особенно в первый период, освещена неполно. Отсутствует специальная историографическая глава. Чувствуется некоторая идеализация Ф. Палацкого, поскольку не подчеркнуто, что труд Палацкого также способствовал закреплению буржуазной трактовки гусизма.

М. Маховец издал монографию[142] об учении Гуса и гуситской традиции с момента ее зарождения и до установления народной демократии в Чехословакии, чему посвящена одна треть книги. Последовательно прослеживается отношение к Гусу разных социальных слоев чешского населения в эпоху феодализма, в период возрождения, в революции 1848 г. Специально выделены работы Ф. Палацкого и рассмотрено его отношение к Гусу и гусизму, затем исследуется отношение к Гусу со стороны буржуазии второй половины XIX в. и в эпоху империализма. Подробно освещены попытки чешской буржуазии выхолостить все революционное из гуситской традиции, с тем, чтобы приспособить ее к своим корыстным интересам, что нашло выражение в концепции Т. Масарика. Правильно утверждение автора о том, что в предмюнхенский период усиливается тенденция к фашизации и что буржуазия в этот период развертывает яростную борьбу против положительной оценки Гуса и гуситского движения в целом, примером чего является деятельность идеолога реакции И. Пекаржа. Небольшой раздел посвящен характеристике отношения к Гусу и его наследству со стороны рабочего класса и его лидеров, со стороны компартии. Подлинным наследником учения Гуса становится пролетариат. Удачным является раздел книги, в котором показаны взгляды 3. Неедлы на гуситство. Высокую оценку гусизму дали видные деятели коммунистической партии Чехословакии, заключает автор:

В отличие от книги Ф. Кавки, перегруженной фактами, монография М. Маховца страдает явно недостаточным их привлечением. Излишне кратки разделы о роли гуситских традиций в рабочем движении.

Значительный интерес представляет статья Б. Штедрона «Гуситские песни в чешской и мировой музыке»[143], относящаяся к мало исследованной проблематике. В статье отмечается, что гуситское движение оставило глубокие следы во всех областях чешской культуры, о чем свидетельствует ряд иллюстраций из мировой и чешской культуры. Заметным этапом в развитии гуситской тематики в музыке является цикл произведений выдающегося чешского композитора Б. Сметаны под названием «Моя родина». Автор пишет о прогрессивном значении гуситских революционных и национальных традиций в эпоху империализма. Приведен ряд примеров, которые свидетельствуют о широком применении гуситских мотивов в музыке народно-демократической Чехословакии. Следовало бы указывать и в публикациях такого рода на классовые позиции авторов, чего Штедрон обычно не делает.

* * *

В отличие от буржуазной историографии, в том числе и русской, советские историки проявляют большой интерес к социально-экономической и политической истории чешских земель, что дает возможность глубже осмыслить подлинные причины и предпосылки гуситского движения. Исследованию предгуситской Чехии и учения Яна Гуса, посвящен ряд диссертаций и статей Виноградовой, Рубцова, Руколь, Сазоновой, Санчука. В кандидатской диссертации Б. Т. Рубцова рассматривался один из коренных вопросов жизни чешских земель XIV — нач. XV в. — эволюция форм феодальной ренты. Этой теме посвящено несколько статей того же автора и монография