Из истории гуситского революционного движения - [15]
Основная часть труда Кивки посвящена развитию гуситской традиции в эпоху капитализма. Охарактеризована концепция Ф. Палацкого, высоко оценившего гусизм. Показано, что после революции он сделал шаг назад в оценке гуситского движения и перенес главное внимание на его религиозную сторону, открыто выступил против революционных методов таборитов. Однако следовало сказать, что Палацкий вместе со всей либеральной буржуазией предал чешский народ в дни июньского восстания 1848 г. в Праге. Правильно указано, что в отличие от либеральной буржуазии радикальные чешские демократы, например Э. Арнольд, принимали именно революционную сторону гусизма. Значительный интерес представляет материал 7-й главы, где показывается процесс отхода буржуазии от революционных традиций гуситов. Носителем их становится новая историческая сила — чешский пролетариат. Важным рубежом является признание гуситской традиции основателями чешской социал-демократии. В эпоху империализма нередки лицемерные попытки чешской буржуазии использовать гуситские симпатии чешского народа с целью его обмана. Автор показывает это на примере Т. Масарика, выбросившего в годы образования буржуазной республики лозунг «Табор есть наша программа» и имевшего целью отвлечь массы от задачи борьбы за власть, за народную республику трудящихся. Большой интерес представляют те сведения, в которых сообщается об отношении к гусизму основателей и руководителей коммунистической партии Чехословакии, выдвигавших на первый план социальное ядро учения таборитов. Отмечается, что коммунистическая партия использовала революционные традиции гусизма в борьбе против отечественного и чужеземного фашизма, за национальную свободу и независимость, за новую, народную Чехословацкую республику. Высокая оценка гусизму дана в ряде выступлений К. Готвальда, в материалах 9-го съезда коммунистической партии Чехословакии.
При общей положительной оценке монографии Ф. Кавки отметим некоторые из ее основных недостатков: работа перенасыщена конкретным материалом иногда за счет недостаточного анализа его; роль гуситской революционной традиции, особенно в первый период, освещена неполно. Отсутствует специальная историографическая глава. Чувствуется некоторая идеализация Ф. Палацкого, поскольку не подчеркнуто, что труд Палацкого также способствовал закреплению буржуазной трактовки гусизма.
М. Маховец издал монографию[142] об учении Гуса и гуситской традиции с момента ее зарождения и до установления народной демократии в Чехословакии, чему посвящена одна треть книги. Последовательно прослеживается отношение к Гусу разных социальных слоев чешского населения в эпоху феодализма, в период возрождения, в революции 1848 г. Специально выделены работы Ф. Палацкого и рассмотрено его отношение к Гусу и гусизму, затем исследуется отношение к Гусу со стороны буржуазии второй половины XIX в. и в эпоху империализма. Подробно освещены попытки чешской буржуазии выхолостить все революционное из гуситской традиции, с тем, чтобы приспособить ее к своим корыстным интересам, что нашло выражение в концепции Т. Масарика. Правильно утверждение автора о том, что в предмюнхенский период усиливается тенденция к фашизации и что буржуазия в этот период развертывает яростную борьбу против положительной оценки Гуса и гуситского движения в целом, примером чего является деятельность идеолога реакции И. Пекаржа. Небольшой раздел посвящен характеристике отношения к Гусу и его наследству со стороны рабочего класса и его лидеров, со стороны компартии. Подлинным наследником учения Гуса становится пролетариат. Удачным является раздел книги, в котором показаны взгляды 3. Неедлы на гуситство. Высокую оценку гусизму дали видные деятели коммунистической партии Чехословакии, заключает автор:
В отличие от книги Ф. Кавки, перегруженной фактами, монография М. Маховца страдает явно недостаточным их привлечением. Излишне кратки разделы о роли гуситских традиций в рабочем движении.
Значительный интерес представляет статья Б. Штедрона «Гуситские песни в чешской и мировой музыке»[143], относящаяся к мало исследованной проблематике. В статье отмечается, что гуситское движение оставило глубокие следы во всех областях чешской культуры, о чем свидетельствует ряд иллюстраций из мировой и чешской культуры. Заметным этапом в развитии гуситской тематики в музыке является цикл произведений выдающегося чешского композитора Б. Сметаны под названием «Моя родина». Автор пишет о прогрессивном значении гуситских революционных и национальных традиций в эпоху империализма. Приведен ряд примеров, которые свидетельствуют о широком применении гуситских мотивов в музыке народно-демократической Чехословакии. Следовало бы указывать и в публикациях такого рода на классовые позиции авторов, чего Штедрон обычно не делает.
В отличие от буржуазной историографии, в том числе и русской, советские историки проявляют большой интерес к социально-экономической и политической истории чешских земель, что дает возможность глубже осмыслить подлинные причины и предпосылки гуситского движения. Исследованию предгуситской Чехии и учения Яна Гуса, посвящен ряд диссертаций и статей Виноградовой, Рубцова, Руколь, Сазоновой, Санчука. В кандидатской диссертации Б. Т. Рубцова рассматривался один из коренных вопросов жизни чешских земель XIV — нач. XV в. — эволюция форм феодальной ренты. Этой теме посвящено несколько статей того же автора и монография
Аксумское царство занимает почетное место в истории Африки. Оно является четвертым по времени, после Напаты, Мероэ и древнейшего Эфиопского царства, государством Тропической Африки. Еще в V–IV вв. до н. э. в Северной Эфиопии существовало государственное объединение, подчинившее себе сабейские колонии. Возможно, оно не было единственным. Кроме того, колонии сабейских мукаррибов и греко-египетских Птолемеев представляли собой гнезда иностранной государственности; они исчезли задолго до появления во II в. н. э. Аксумского царства.
Настоящая книга охватывает три основных периода из боевой деятельности красных Таманских частей в годы гражданской войны: замечательный 500-километровый переход в 1918 г. на соединение с Красной армией, бои зимой 1919–1920 гг. под Царицыном (ныне Сталинград) и в районе ст. Тихорецкой и, наконец, участие в героической операции в тылу белых десантных войск Улагая в августе 1920 г. на Кубани. Наибольшее внимание уделяется первому периоду. Десятки тысяч рабочих, матросов, красноармейцев, трудящихся крестьян и казаков, женщин, раненых и детей, борясь с суровой горной природой, голодом и тифом, шли, пробиваясь на протяжении 500 км через вражеское окружение.
В настоящей книге дается материал об отношениях между папством и Русью на протяжении пяти столетий — с начала распространения христианства на Руси до второй половины XV века.
Представленная монография затрагивает вопрос о месте в русско- и церковно-ордынских отношениях института киевских митрополитов, столь важного в обозначенный период. Очертив круг основных проблем, автор, на основе широкого спектра источников, заключил, что особые отношения с Ордой позволили институту киевских митрополитов стать полноценным и влиятельным участником в русско-ордынских отношениях и занять исключительное положение: между Русью и Ордой. Данное исследование представляет собой основание для постановки проблемы о степени включенности древнерусской знати в состав золотоордынских элит, окончательное разрешение которой, рано или поздно, позволит заявить о той мере вхождения русских земель в состав Золотой Орды, которая она действительно занимала.
В книге исследуется ранняя история африканских цивилизаций и их место в истории человечества, прослеживаются культурно-исторические связи таких африканских цивилизаций, как египетская, карфагенская, киренская, мероитская, эфиопская и др., между собой, а также их взаимодействие — в рамках изучаемого периода (до эпохи эллинизма) — с мировой системой цивилизаций.
Книга вводит в научный оборот новые и малоизвестные сведения о Русском государстве XV–XVI вв. историко-географического, этнографического и исторического характера, содержащиеся в трудах известного шведского гуманиста, историка, географа, издателя и политического деятеля Олауса Магнуса (1490–1557), который впервые дал картографическое изображение и описание Скандинавского полуострова и сопредельных с ним областей Западной и Восточной Европы, в частности Русского Севера. Его труды основываются на ряде несохранившихся материалов, в том числе и русских, представляющих несомненную научную ценность.