Иван Грозный и Стефан Баторий: схватка за Ливонию - [35]
Численность гарнизона в крепости была 6000–7000 человек. Командовали им воеводы князья Федор Иванович Лыков и Михайло Федорович Кашик, а также Юрий Иванович Аксаков, Василий Иванович Бобрищев-Пушкин, Василий Петрович Измайлов и Иван Васильевич Отяев. Главным воеводой был Лыков. Не доверяя ему, равно как и другим воеводам, Иван прислал в крепость Василия Ивановича Воейкова наблюдать за ними.
День 28 августа прошел в бездействии, так как в лагере Батория ожидали прибытия московских послов, которые действительно и явились. Во главе посольства находились: стольник и наместник нижегородский князь Иван Иванович Сицкий-Ярославский, стольник элатьмовский думный дворянин Роман Михайлович Пивов и дьяк Фома Пантелеевич Дружина. Послы прибыли к границе Речи Посполитой 14 августа, на речку Иватку. Сюда навстречу им прибыл посланец оршанского старосты Филона Кмиты, которого Баторий за военные подвиги, совершенные в 1579 году, пожаловал титулом смоленского воеводы, имея в виду, что Смоленск рано или поздно будет во владении Речи Посполитой. Но когда при встрече с московскими послами Кмита был назван смоленским воеводой, те восприняли это как оскорбление. «Филон затевает нелепость, — сказали они, — называя себя воеводой смоленским; он еще не тот Филон, который был у Александра Македонского; Смоленск вотчина государя нашего; у государя нашего Филонов много по острожным воротам».
Прибыв в Сураж, они заявили, что не желают ехать дальше — пусть, дескать, провожатые, которые были присланы от имени Батория встречать их, тащат их силой. На это заявление им ответили смехом и замечанием, что над ними не будет совершено никакого насилия; если хотят, могут ехать дальше, а если надумают возвратиться восвояси, то никто их не будет задерживать. Послы, однако, продолжали свое путешествие, заявляя, что делают это по принуждению. Честь и достоинство их государя требовали, чтоб они возвратились назад, но сделать они этого в силу обстоятельств не могли и потому пытались успокоить свою гордость, говоря, что поступают так вопреки своей воле, под давлением.
Посольство прибыло в лагерь Батория 28 августа[69]. Король выслал ему навстречу брестского старосту Мелецкого, литовского стольника Зеновича, секретаря Агриппу и отряд численностью в тысячу с лишком человек; но из сенаторов русских не встречал никто. На следующий день утром посольству был дан прием. Главные послы, одетые в роскошные, усеянные жемчугом и драгоценными камнями одежды, с такими же дорогими шапками на головах явились к королевскому шатру в сопровождении свиты. Им пришлось ехать на конях между рядами пехоты, которая вытянулась перед королевским шатром в две шеренги[70]. Став перед королем, послы сняли шапки и поклонились, касаясь рукой земли, а потом перекрестились. После этого вперед выступил трокский каштелян Христофор Радзивилл и сказал, обращаясь к королю, что послы желают поцеловать руку его королевского величества; это было разрешено сделать только главным послам.
После этого послы отдали свою верительную грамоту, которую прочел литовский подскарбий Война. Баторий при упоминании имени московского государя не встал, шапки не снял и о здоровье государевом не спросил, как это было в обыкновении. В свою очередь, и Иван продолжал оказывать Баторию свое прежнее к нему пренебрежение: он не называл его братом, как это было принято в пересылках между государями. Когда от имени короля приказано было послам править посольство, они заявили, что их государь приказал им сделать это в Вильне, а потому пусть король возвратится туда и уведет свои войска из областей их государя, тогда они и посольство будут править. На это литовской подскарбий заявил от имени короля, что исполнить желание послов невозможно, поэтому пусть они излагают поскорее свое дело и не теряют понапрасну времени. Послы стояли на своем. Тогда король через того же подскарбия велел передать им, что их государь в последнем своем письме соглашался, чтобы король принял его послов в каком угодно месте. Но послы твердили упрямо, что посольство они будут править только в Вильне. Тогда король приказал сказать им, что приехали они ни с чем, а потому и уедут ни с чем. Пристава отвели послов в назначенные им шатры, а король, посоветовавшись с сенаторами, приказал сказать послам, чтоб они готовились на следующий день в обратный путь; он надеялся подействовать этой угрозой на них, но ошибся в расчетах[71]: послы стояли на своем. Король, однако, против своего прежнего решения, решил их не отпускать, а задержать до тех пор, пока крепость не будет взята.
События, очевидцами которых послы стали, не могли их порадовать: они принуждены были изо дня в день наблюдать поражения своих соотечественников. Собственно, началось все тотчас по их прибытии к Баторию, когда отряд литовцев в 200 человек, отправившись на фуражировку, наткнулся на 2000 московитов, которые остановились на отдых и расседлали лошадей. Поняв, что враг не готов к бою, литовцы нанесли внезапный удар и обратили русских в бегство; они преследовали их на расстоянии целой мили, одних убили (по слухам, 800 человек), другие утонули в Ловати, а десять человек удалось пленить. Из литовского отряда погиб только один и двадцать были ранены
