История Сепфоры, жены Моисея - [19]

— Я украл одежду, украл лодку, на которой добрался сюда. Я не знал, где я, пока дочери Иофара не сказали мне: «Ты находишься в стране Мадиана, на земле Иофара, мудреца и советника царей Мадиана».

Иофар покачал головой:

— Ты на земле Мадиана, в доме Иофара. Ничего из того, что ты рассказал, не вызывает во мне желания забрать свои слова обратно. Я сказал: здесь ты у себя. Если это и твое желание и скромная жизнь не пугает тебя, то завтра ты поставишь свой шатер и выберешь животных для своего стада.

***

Синева неба потемнела. Облака, вечно клубящиеся на вершине горы Хореба, окрасились в розовый цвет. Прямой силуэт Моисея, восседавшего на спине верблюда, уже давно исчез за горизонтом.

В шуме голосов, поднявшемся после его ухода, голос Ормы то возникал, то пропадал, словно ледяные волны. Сепфора, боясь разбить о них свои собственные чувства, держалась в стороне от всех. Ей достаточно было закрыть глаза, чтобы вновь увидеть мускулы, игравшие на спине пришельца, когда он хватался за танцующий таль колодца. Она вновь и вновь вспоминала каждую минуту их встречи, его голос, выражение его лица, его замешательство и все то, о чем он молчал.

Вечером, когда она вместе с сестрами накрывала стол к ужину, отец вдруг сказал с удивлением:

— Какой странный человек! Неужели он кажется таким противоречивым только потому, что плохо владеет нашим языком? Вы заметили, что он отвечает на вопросы — и не отвечает на них? Я уверен, что он прекрасный наездник и что он, несомненно, был приближен к Фараону. Такой человек, как он, должен был бы проявить больше уверенности. Глаза его сверкают гордыней, но он полон смирения. Я не верю в то, что он был рабом. Но он любит их больше, чем самого себя. Какой странный человек этот Моисей! В нем одна истина опровергает другую. Он не может выбрать между светом и тенью. Он мне нравится.

Этих слов было достаточно для того, чтобы Орма вспыхнула, как сухая трава.

— Он совершил убийство, и он тебе нравится!

— Да, он совершил убийство. Но ты слышала, почему он это сделал.

— Откуда ты знаешь, что он не лжет?

— Действительно, отец, — поддержала озабоченная Сефоба. — У Моисея много достоинств… Но эта его нерешительность! Может быть, он говорит то одно, то другое, чтобы скрыть истину?

Она взглянула на Сепфору, но лицо сестры выражало только холодное внимание.

— Человек, который совершил убийство, легко лжет, — уверенно сказала Орма.

— Я рада, что мы ему помогаем, — усердствовала Сефоба, — но разве так необходимо, чтобы он ставил свой шатер так близко от нашего двора?

Иофар улыбнулся и покачал головой:

— Человек, совершивший убийство, может лгать, чтобы утаить свою вину. Но зачем лгать человеку, который добровольно признается в том, что он совершил убийство? Его признание говорит о том, что его чувство справедливости не может удовлетвориться ложью.

— Во всяком случае он лжет своим видом, — невозмутимо вставила Орма. — Ты сам сказал, отец: он показывает себя не таким, какой он есть.

— Нет, отец не сказал этого, — не скрывая раздражения, вступила в разговор Сепфора. — Моисей искренен. Просто он пришелец. И не нам судить о том, что он совершил в Египте.

— Ты! — возмутилась Орма. — Ты, конечно, встанешь на его защиту! Хотя бы для того, чтобы возразить мне!

— Орма, дочь моя!

— И ты тоже, отец мой! Ты тоже! Ты знал, что он не Египтянин, и не принц. И ты позволил ему поднять меня на смех! Опуститься перед ним на колени… И говорить глупости перед всем миром!

Едва сдерживаемые слезы хлынули из ее прекрасных глаз. Рот ее задрожал, лицо стало гораздо более живым, чем обычно. Иофар смотрел на нее с бесконечной нежностью. Но Орма, охваченная воспоминанием о нанесенной обиде и стараясь заглушить стыд слез, который добавился к перенесенному позору, передразнила Моисея, такого сурового и непреклонного: «Не смейся! Ты не должна говорить того, что ты сказала! Я не египетский принц, дочь Иофара.» Она делала это так похоже, что Иофар, забыв о своей нежности, не смог вместе с Сефобой и Сепфорой удержаться от смеха. И тут Орма взорвалась яростью. Указав пальцем на своего отца и на Сепфору, она закричала:

— Смейтесь! Смейтесь! Только и умеете, что смеяться! Для вас все хорошо!

Орма уже не могла удержаться от крика. Служанки подскочили к порогу комнаты, весь двор трепетал от слов Ормы, которые она выкрикивала со всей яростью, на которую была способна:

— Ты не любишь меня! Я знаю, отец, что ты считаешь меня глупой. Тебе нужна только Сепфора! И меня не удивляет, что пришелец нравится тебе. Этот лжец, который изображает из себя раба! Уж они-то поладят! Кроме цвета кожи, у него будет такая же судьба, как у той, которую ты нас заставляешь считать сестрой, но которая никогда не была моей сестрой!

Сефоба что-то неясно пробормотала. Орма вскочила и умчалась в другой конец двора, оставив за собой напряженное молчание. Она исчезла в женской комнате, и только тогда Иофар вздохнул, дав выход своему чувству:

— Моя дочь! Моя дочь!

Сефоба вложила свою руку в руку Сепфоры:

— Она так не думает.

Глаза Сепфоры сверкали в сумеречном свете. Она молча кивнула.

— Она этого не думает, — повторила Сефоба. — Она разочарована, сегодня она потеряла принца.