История Сепфоры, жены Моисея - [20]

Иофар грустно покачал головой.

— Нет, она так думает. Во всяком случае иногда. И, может быть, она права в одном. Я недостаточно люблю ее.

Сефоба и Сепфора в замешательстве потупили глаза. Иофар коснулся плеча старшей дочери.

— Иди к ней. Приласкай ее. Сегодня она потеряла не только принца, но и немного своего тщеславия.

***

После ухода Сефобы Иофар и Сепфора долго сидели молча. Страшные слова Ормы сблизили и смутили обоих. Каждый из них почувствовал искренность боли, скрытую в ее ярости, и теперь они испытывали скорее вину, чем обиду. Отца и дочь связывало такое глубокое счастье, такая сила, которым не могли воспрепятствовать ни кровь, ни цвет кожи. Кто еще мог постичь это? Никто, даже Сефоба.

Вершина горы Хореба потемнела. Вечерний бриз налетал легкими порывами, принося с собой запахи садов и крики детей, не желавших ложиться спать. Служанки зажигали лампы, вокруг которых тут же закружился балет бабочек.

Сепфора забыла о криках Ормы. Она думала о золотых браслетах, которые она нашла в пещере Моисея и о которых еще не рассказала Иофару, и никак не могла решиться рассказать даже сейчас, в вечерней теплоте, когда они ощущали такую близость друг к другу. То, что она нашла в пещере, было тайной Моисея, и она не должна ни с кем говорить об этом. Словно догадавшись о ее мыслях, Иофар тихо сказал:

— Я знаю, что ты еще не все нам рассказала! Он говорил о рабах Фараона, как человек, чьи глаза только недавно увидели истину, а не как человек, родившийся и живший в таком страдании.

— Но он не лжет.

— Нет, нет! Он не лжет!

— Он Иудей, он не Египтянин.

Голос Иофара опять зазвучал раздумчиво:

— Я готов поверить тому, что он сын Авраама. Но мне кажется, что иудеи из Египта не знают, кто мы такие, народ Мадиана.

— Моисей не знает этого, — поправила его Сепфора. — Так же, как он не знает нашего языка.

Иофар улыбнулся.

— Ты права.

— Ты не спросил его, кого он считает своим Богом. Обычно это первое, о чем ты спрашиваешь чужеземцев, отец.

— У него нет Бога. Ни бога египтян, ни Бога иудеев. Поэтому он не знает, что ему делать.

Сепфора не спросила у Иофара, откуда у него такая уверенность в том, что он говорит. Наступила ночь. Дети и служанки, словно тени, скользили вдоль стен. Иофар отогнал бабочку, слишком близко подлетевшую к его бороде.

— Ты не удивился, когда он сказал, что убил человека, — заметила Сепфора.

— Мне нечему было удивляться. Что может заставить человека, обуреваемого страхом, пересечь море, даже не зная, куда он направляется?

Значит, Иофар, так же как и она, ощутил страх Моисея. Сепфоре было радостно видеть, что отец не проявил никакого недоверия. Она вспомнила выражение лица Моисея, когда он садился на верблюда. Он ничего не сказал. Он не сказал ни «до завтра», ни «прощай». Он только смотрел на нее с тем выражением воли и смущения, которое не сходило с его лица ни при каких обстоятельствах. Его взгляд говорил: «Ты знаешь, кто я. Не ошибись во мне».

И внезапно, словно слова опередили ее желание, Сепфора сказала:

— Примерно одну луну назад мне приснился сон. Этот сон увлек и ужаснул меня. Я просила Хореба помочь мне понять этот сон, но он молчал. Я ничего не сказала тебе. Я, как Орма, боялась показаться смешной и утратить свое достоинство.

И Сепфора рассказала свой сон и то, как она пыталась найти его смысл. Должна ли она пересечь море и вернуться в свою страну Куш? И потерять все, что она нашла здесь, потерять все то, что дал ей Иофар, и прежде всего его отцовскую любовь? Этого она не могла даже вообразить.

— Но мы знаем, что ждет меня здесь. Сефоба нашла себе мужа, как и твои старшие дочери. Скоро Орма согласится выйти замуж за Ребу или за кого-нибудь другого. И у тебя больше не будет дочерей на выданье. Ни один вельможа Мадиана, даже ни один пастух не придет на твой двор, чтобы взять меня в жены. Я не смогу дать тебе внуков.

Хоть она и постаралась произнести эти слова со всей легкостью, на какую была способна, они падали из ее рта словно камни.

Иофар помолчал, предоставив тишине сгладить грусть.

— Никто не знает того, что нам пытаются открыть наши сны. Они приходят ночью, и они неясны. Но они могут ослепить, как солнце в зените. Мудрость гласит: «Проживай свои сны во сне, не давай своей жизни стать сном».

Сепфора подождала, прежде чем спросить:

— Ты думаешь, завтра он придет и поставит шатер?

Им не нужно было произносить имя Моисея.

— Я уверен, — сказал Иофар и, подумав, добавил:

— Наберись терпения. Он несет на себе тяжелое бремя. Он не может сбросить его с себя одним махом.

— Да поможет ему Хореб!

— Всемогущий Хореб совершает то, чего мы не ждем. Он нас удивляет, и в этом удивлении он нас поправляет, воодушевляет и указывает путь. Дай ему удивить себя. Не торопись. Перед тобой еще долгая жизнь.

Служанка

Иофар оказался прав. Моисей появился рано утром. Вслед за верблюдом шли связанные арканом мул и овца. Свои малочисленные пожитки Моисей сложил в тот самый вьюк, в котором Сепфора принесла ему еду. К концу дня шатер уже стоял под развесистой смоковницей, которая росла в начале дороги, ведущей в Эфу. Это было удобное место: достаточно далеко от двора Иофара, чтобы не нарушать одиночества, которое так оберегал Моисей, и достаточно близко, чтобы он не чувствовал себя в стороне от всех.