История Сепфоры, жены Моисея - [17]

Скромная улыбка Моисея смягчила упрек Иофара.

— Они правы, что смеются. В твоей стране глупо не уметь ездить на верблюде.

— Теперь ты это знаешь. И ты быстро научился, — ответил Иофар с искренним восхищением.

Моисей смочил губы пивом, приняв комплимент с таким же смирением, с каким он реагировал на всеобщий смех, чем вызвал у Иофара еще большее любопытство.

— Может быть, ты умеешь скакать на лошади? Говорят, в Египте много лошадей.

Вопрос, казалось, смутил Моисея:

— Много лошадей.

Он замолчал. Иофар терпеливо ждал.

— Для Фараона. Или для войны.

— Фараон ездит на лошади?

— Нет, он стоит.

— Стоит?

— В колеснице, запряженной четырьмя лошадьми. Царедворцы и военачальники, которые его сопровождают, ездят на лошадях. Остальные идут пешком. Бегут, когда надо. Еще есть лодки. На Великой Реке Итеру. Да. Много лодок. Иногда и лошади.

При каждой фразе голос Моисея звучал все глуше, казалось, что он все больше и больше сомневался в том, что сможет договорить фразу. Из-за его акцента слова становились непонятными, он терял уверенность и поэтому говорил одновременно и много, и недостаточно.

Во дворе дети и молодые служанки едва удерживались от насмешек.

Чужеземец говорил на их языке еще хуже, чем овцы и верблюды! Конечно, это было забавно, но уж лучше бы он помолчал.

Зато Иофар решил не обращать ни на что внимания. Вежливость требовала, а любопытство заставляло его задавать все новые вопросы, чтобы представить себе, как живут люди вдали от его пустыни. Он открыл рот, чтобы задать очередной вопрос, но шорох ткани заставил его поднять голову. Сепфора опустилась на колени между ним и Моисеем.

Не спрашивая, она наполнила кубки, хотя в этом еще не было нужды. Протянув один Иофару, она так твердо посмотрела ему в глаза, что он не сомневался в том, что она хотела ему сказать: «Прекрати задавать ему столько вопросов. Это смущает Моисея. И поблагодари его за приход».

Иофар даже не успел подумать о том, как вести себя, потому что Орма оттолкнула Сепфору и, опустившись на колени перед Моисеем, предложила ему корзину с медовыми печеньями и все великолепие собственной персоны.

Со смирением, которого за ней не знали, самая красивая из дочерей Иофара объявила во всеуслышание о том, как она рада предложить ему эти яства, хотя ничто не может сравниться с тем, что Моисей сделал для нее и для ее сестер, равно как и с той пышностью, к которой, должно быть, привык египетский принц.

Иофар мгновенно постиг и гнев Сепфоры, судорожно сжавшей кулаки, и замешательство Моисея. В мгновение ока он догадался о том, какой постыдный спор может возникнуть между его дочерьми. Однако Моисей неожиданно поднялся, взял в руки свою палку и выпрямился во весь рост. Над двором нависла странная тишина. Орма отступила назад, подняв руку к своему прекрасному лицу. Женщины обняли детей за плечи.

Моисей поклонился, словно прощаясь, и неожиданно ясным голосом произнес:

— Ты ошибаешься, дочь Иофара. Ты ошибаешься.

Не веря собственным ушам, Орма глупо засмеялась.

— Не смейся! Ты не должна говорить того, что ты сказала!

Голос Моисея звенел, словно в нем стучала галька. Орма растерянно оглядывалась, ища помощи, но все смотрели на Моисея, чтобы не упустить ни одного его слова.

— Я не египетский принц, дочь Иофара. Ты думаешь, что я принц Египта, — повторил Моисей. — Я не принц Египта.

Что звучало в его голосе, его акцент или он действительно был разгневан? Этого никто не знал. Орма вскочила на ноги, щеки у нее горели, губы дрожали. Она отступила назад и, сама того не замечая, оказалась рядом с Сепфорой. Золотистые глаза Моисея скользнули по обеим сестрам, по Иофару. Потом он повернулся к тем, кто стоял во дворе. Голос его смягчился.

— Это правда. Я не Египтянин из Египта. Я Иудей, сын раба, сын Авраама и Иосифа.

Иофар встал. Складки его туники развевались вокруг худого тела. Он схватил Моисея за локоть и заставил сесть.

— Я знаю, знаю! Садись, Моисей, прошу тебя. Я знаю. Сепфора мне сказала.

Орма в оцепенении взглянула на сестру, которая не обращала на нее никакого внимания. Моисей и их отец уселись на подушки. Иофар похлопывал Моисея по колену с отеческой непринужденностью.

— Это хорошая новость. Я еще больше рад твоему приходу, Моисей. Ведь мы, мадианитяне, мы тоже сыновья Авраама и его второй жены, Кетуры.

— А?

— Считай, что здесь ты у себя. Можешь оставаться здесь столько, сколько хочешь. Я обязан тебе всем тем, чем мои дочери обязаны тебе.

— Я только защитил их. Пастухи не были сильными.

— Но ты не знал этого, пока не обратил их в бегство! С сегодняшнего дня, имена Моисея и Иофара связанны узами дружбы.

— Ты хороший человек. Но ведь ты не знаешь, что привело меня на землю Мадиана.

Моисей грустно улыбнулся. Он, казалось, упорствовал в смирении, в котором более не было нужды. Иофар приготовился к длинной тираде:

— Я не знаю ни почему, ни как ты сюда добрался. Ты мне расскажешь, если захочешь, потому что меня интересуют истории людей. Но это не имеет отношения к тому, что я хочу тебе сказать. Ты здесь один, без друзей, без скота, у тебя даже нет шатра, чтобы укрыться от дневной жары и от ночного холода. У тебя нет ни слуг, ни жены, никого, кто мог бы испечь тебе хлеб, приготовить пиво и соткать одежду. Позволь мне принять тебя в свою семью. Это только справедливо после того, что ты сделал. Мои дочери и я, мы благодарим Хореба за то, что ты пришел. Выбери двадцать голов скота, возьми полотно для палатки и поставь ее в тени больших деревьев, которые окружают мой двор. Прошу тебя, это доставит мне радость. Как ты, вероятно, заметил — а причину я объясню тебе позже, — сейчас я окружен одними женщинами — это мои дочери, племянницы, служанки. Среди них ты найдешь руки, которые будут заботиться о тебе. А у меня, я уверен, будет собеседник, с которым мне будет приятно коротать вечера.