История сексуальности 4. Признания плоти - [134]
О том, что Адам и Ева не умерли бы, если бы не согрешили, ясно говорит, согласно Августину, текст Книги Бытия (2:17): «Ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь». Таким образом, смерть случается после и в результате преступления, но появляется, в некотором роде, как уже готовая возможность, которой до преступления лишь не хватало условий, чтобы реализоваться. В том случае, если бы сама возможность смерти, а не ее реализация, была следствием первородного греха, Бог говорил бы не о временно́й последовательности, а о необходимом выводе; он сказал бы: «если вы вкусите плод, то умрете». Таким образом, следует полагать, что человек, выйдя из рук Творца, нес в себе возможность смерти, подобно тому как абсолютно здоровое тело, не тронутое никакой формой болезни или старения, может быть названо смертным. Однако совсем в другом смысле больное тело называют умирающим. Именно таким стало состояние человечества после грехопадения: «Ибо мы, не скажу рождаясь, но даже еще зачинаясь, чему другому полагаем начало, как не некоторой болезни, от которой необходимо нам умереть?»[1039] Следовательно, нужно различать смертность и смерть или, вернее, нужно определять смертность до первородного греха как онтологическое условие человека, каким он был сотворен. Смертность вовсе не была печатью изъяна человека: она могла быть печатью его добродетели и мудрости, пока оставалась общим для людей условием, приостановленным в силу того, что люди твердо следовали вере в Бога. А смертность после первородного греха нужно определять как действительное шествие смерти по всей жизни человека, которую грехопадение сделало для всех людей своего рода длительной болезнью. Смертность человека не является следствием тлена, даже если с некоторых пор все люди неизбежно умирают в силу тленности своих тел[1040].
Симметричным образом Августин отличает от тлена половой акт – по крайней мере в его принципе и изначальной возможности. Особенно знаменателен в этом отношении один фрагмент трактата «О Граде Божием». Чтобы не отступать от принципа нетленной жизни в раю, многие экзегеты отвергали всякую физическую связь между Адамом и Евой до того, как они согрешили. Таким образом, {для этих авторов} человечество было целомудренным до грехопадения, а нынешнее целомудрие служило, mutatis mutandis, возвращением к этому изначальному положению. Августин же допускает как возможность реальной физической связи, так и сохранение девственности женщины: «„Супруг мог прильнуть к лону супруги“ без страстного волнения, при полном спокойствии души и тела и с сохранением целомудрия. Ибо если этого не подтверждает наш жизненный опыт, то отсюда отнюдь не следует, что такого вообще не может быть; ведь надлежащие части тела могли не возбуждаться неистовым жаром, но удовлетворять необходимые потребности под руководством воли, владеющей собой. Таким образом, семя могло передаваться супруге, не нарушая ее целомудрия, как и сейчас это происходит с месячными выделениями. Ведь они исходят тем же путем, которым входит семя»[1041]. В дальнейшем нужно будет вернуться к значению этого оплодотворяющего излияния, полностью подчиненного воле и не повреждающего девственную плеву. Сейчас же следует подчеркнуть {допускаемую Августином} возможность половой связи без физического «тлена». Причем под тленом здесь нужно понимать как повреждение телесного целомудрия женщины, так и неистовую силу движения, которое непроизвольно охватывает тело мужчины.
Адам и Ева, соединяясь друг с другом, могли избежать всего того, что заставляет тело выйти из-под власти души, пронизывает его бесконтрольными движениями, поражает его, подобно болезни, и частично разрушает; всего того, что предвещает и предуготавливает роковую неизбежность смерти. «Честный брак» и «непорочное ложе»>[[1042]>] не были для них взаимоисключающими.
Но как только общая категория тлена, которая связывала половые отношения со смертью и нечистотой, оказалась разделена, возникла потребность понять, какими могли быть отношения между полами у смертных, для которых смерть еще не была неизбежной и в которых грех еще не бросил семена бессилия, слабости, страстей и всевозможных недугов души и тела. Короче говоря, понадобилась теория отношений между половым актом и похотью.
Указатель цитируемых источников
Бытие
50, 160, 271, 299, 331, 380, 388–391
Исход
373
Левит
26, 47, 174, 179
Вторая книга Царств
389–391
Псалтирь
203, 373, 376–377
Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова
26
Книга пророка Исайи
26, 151, 379
Книга пророка Иеремии
46, 376, 380, 381
Книга пророка Иезекииля
371, 378, 379, 386
Книга пророка Захарии
376
Книга притчей Соломоновых
126
Евангелие от Матфея
286, 291
Евангелие от Луки
53
Евангелие от Иоанна
203, 383
Деяния апостолов
62
Первое послание Петра
384
Послание Павла к Римлянам
82, 83
Первое послание Павла к Коринфянам
57, 155, 170, 199, 227, 275, 285, 306, 313
Послание Павла к Галатам
54
Послание Павла к Ефесянам
178, 259
Послание Павла к Колоссянам
255
Послание Павла к Евреям
88, 397
Откровение Иоанна Богослова
176–178
ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
Более 250 лет назад на Гревской площади в Париже был четвертован Робер-Франсуа Дамьен, покушавшийся на жизнь короля Людовика XV. С описания его чудовищной казни начинается «Надзирать и наказывать» – одна из самых революционных книг по современной теории общества. Кровавый спектакль казни позволяет Фуко продемонстрировать различия между индивидуальным насилием и насилием государства и показать, как с течением времени главным объектом государственного контроля становится не тело, а душа преступника. Эволюция способов надзора и наказания постепенно превращает грубое государственное насилие в сложнейший механизм тотальной биовласти, окутывающий современного человека в его повседневной жизни и формирующий общество тотального контроля.
Приняв за исходную точку анализа платоновский диалог «Алкивиад» (Алкивиад I) Мишель Фуко в публикуемом курсе лекций рассматривает античную «культуру себя» I—11 вв. н. как философскую аскезу, или ансамбль практик, сложившихся пол знаком древнего императива «заботы о себе». Дальний прицел такой установки полная «генеалогия» новоевропейского субъекта, восстановленная в рамках заявленной Фуко «критической онтологии нас самих». Речь идет об истории субъекта, который в гораздо большей степени учреждает сам себя, прибегая к соответствующим техникам себя, санкционированным той или иной культурой, чем учреждается техниками господина (Власть) или дискурсивными техниками (Знание), в связи с чем вопрос нашего нынешнего положения — это не проблема освобождения, но практика свободы..
Сборник работ выдающегося современного французского философа Мишеля Фуко (1926 — 1984), одного из наиболее ярких, оригинальных и влиятельных мыслителей послевоенной Европы, творчество которого во многом определяло интеллектуальную атмосферу последних десятилетий.В сборник вошел первый том и Введение ко второму тому незавершенной многотомной Истории сексуальности, а также другие программные работы Фуко разных лет, начиная со вступительной речи в Коллеж де Франс и кончая беседой, состоявшейся за несколько месяцев до смерти философа.
Предпринимаемое здесь исследование содержит смелый замысел - быть одновременно и историческим и критическим в той мере, в которой идет речь об установлении условий возможности медицинского опыта в том виде, в котором его знает современная эпоха. Эта книга написана не в пользу одной медицины против другой, тем более не против медицины и за отказ от нее. Речь идет об исследовании, пытающемся вычленить из дискурса исторические условия. В том, что говорится людьми, учитывается не только то, что они могли бы думать о вещах, но и то, что с самого начала приводит их в систему, делая в последующем бесконечно открытыми новым дискурсам и задачам их трансформации... Книга будет интересна психологам, психотерапевтам, философам, историкам, социологам и культурологам не только тематически, но и как образец блестящего гуманитарного исследования.
Об автореФранцузский философ Мишель Фуко (1926–1984) и через 10 лет после смерти остается одним из наиболее читаемых, изучаемых и обсуждаемых на Западе. Став в 70-е годы одной из наиболее влиятельных фигур в среде французских интеллектуалов и идейным вдохновителем целого поколения философов и исследователей в самых различных областях, Фуко и сегодня является тем, кто «учит мыслить».Чем обусловлено это исключительное положение Фуко и особый интерес к нему? Прежде всего самим способом своего философствования: принципиально недогматическим, никогда не дающим ответов, часто – провоцирующим, всегда так заостряющий или переформулирующий проблему, что открывается возможность нового взгляда на нее, нового поворота мысли.
Лекционный курс Мишеля Фуко «Рождение биополитики» был прочитан в Коллеж де Франс в 1978–1979 учебном году. Фуко в первый и последний раз избирает объектом своего анализа историю мысли XX века. В центре его внимания оказывается становление неолиберализма как определяющей современное состояние западного мира политико-экономической доктрины. Фуко с присущими ему скрупулёзностью и изяществом анализирует две основных ветви неолиберализма — германский ордолиберализм и американский анархо-либерализм, предлагая оригинальную версию событий, отличную от принятой в англо-саксонском мире.
Впервые в науке об искусстве предпринимается попытка систематического анализа проблем интерпретации сакрального зодчества. В рамках общей герменевтики архитектуры выделяется иконографический подход и выявляются его основные варианты, представленные именами Й. Зауэра (символика Дома Божия), Э. Маля (архитектура как иероглиф священного), Р. Краутхаймера (собственно – иконография архитектурных архетипов), А. Грабара (архитектура как система семантических полей), Ф.-В. Дайхманна (символизм архитектуры как археологической предметности) и Ст.
Серия «Новые идеи в философии» под редакцией Н.О. Лосского и Э.Л. Радлова впервые вышла в Санкт-Петербурге в издательстве «Образование» ровно сто лет назад – в 1912—1914 гг. За три неполных года свет увидело семнадцать сборников. Среди авторов статей такие известные русские и иностранные ученые как А. Бергсон, Ф. Брентано, В. Вундт, Э. Гартман, У. Джемс, В. Дильтей и др. До настоящего времени сборники являются большой библиографической редкостью и представляют собой огромную познавательную и историческую ценность прежде всего в силу своего содержания.
Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.
"История сексуальности" Мишеля Фуко (1926—1984), крупнейшего французского философа, культуролога и историка науки, — цикл исследований, посвященных генеалогии этики и анализу различного рода "техник себя" в древности, в Средние века и в Новое время, а также вопросу об основах христианской точки зраения на проблемы личности, пола и сексуальности. В "Заботе о себе" (1984) — третьем томе цикла — автор описывает эволюцию сексуальной морали и модификации разнообразных практик, с помощью которых инцивидуум конституирует себя как такового (медицинские режимы, супружеские узы, гетеро- и гомосексуальные отношения и т.д.), рассматривая сочинения греческих и римских авторов (философов, риторов, медиков, литераторов, снотолкователей и проч.) первых веков нашей эры, в т.