История ромеев, 1204–1359 - [393]
52. Так все это было, а с тем кончилась и весна. С началом же лета случилось, что одного из сыновей вифинского сатрапа Гиркана похитили пираты. Это произошло против всякого ожидания: полагаю, Бог попустил это, чтобы ромеи, обессиленные от постоянных бедствий на протяжении многих лет, смогли немного передохнуть. А было это так: за горловиной Эвксинского понта есть некое маленькое море[2432], небольшое в длину и ширину, и, так сказать, одно другому равно — ширина длине, и длина ширине.
53. На его левой стороне, к востоку, вытянутый мыс, выступая из суши и доходя почти до его середины, рассекает море, делит его словно на два бедра[2433] и делается как бы перешейком, отражающим и разбивающим набегающие с обеих сторон волны, образует как бы две гавани и доставляет живущим по обеим его сторонам равную пользу. Местными жителями оба залива названы двумя различными именами, чтобы слышащие [именование] отчетливо различали их: один называется Даскелийским, а другой — Астакенским[2434].
54. Получив эту часть Вифинии в удел от своего отца Гир-кана, его третий после самого старшего сын[2435] проводил свое время то вдали от моря, то вблизи — по собственному произволу. В то время, спасаясь от летней жары, он подозвал одну из промышлявших где-то там рыбачьих лодок и, войдя в нее, неторопливо переплывал вокруг мыса из одного моря в другое ради прохлаждения. Но случилось так, что в одной из тенистых бухт, чьи берега густо покрыты лесом, стояла в засаде пиратская монера, как это часто бывает в разных местах этого варварского побережья Азии, где пираты, налетая откуда ни возьмись, добывают разбоем персидские деньги и иноплеменных пленников, чтобы заработать себе на жизнь.
55. Итак, внезапно напав на эту рыбачью лодку, пираты взяли ее на абордаж и захватили: хоть и не без потерь, но все же захватили. И по прихоти судьбы вышло так, что поделье оказалось для них важнее всякого многолетнего дела. Поэтому, распознав высокую ценность своей добычи, пираты тотчас же устремились домой в Фокею[2436], которая в древности была греческим городом, а теперь платит дань варварам, чтобы жить без страха и опасности. Находится она на краю некоего морского залива, вдающегося далеко в эолийский берег и почти достигающего границ страны лидийской. Управляет этим городом тот, кого выберет император ромеев и отправит туда из Византия на определенный им срок[2437].
56. Когда Гиркан, отец [плененного], узнал об этом, известие показалось ему невыносимым, и он нимало не сомневался, что и сам скоро умрет, потеряв сына и не зная, кем [он похищен]. Разрываясь между разными предположениями и догадками, он в течение долгого времени жадно внимал то тем, то иным слухам.
57. Узнав, наконец, что похитившие его сына это пираты были фокейцами, и к тому же ромеями, хоть и из какой-то иноземной и полуварварской страны, и не имея возможности ни с моря, ни с суши отомстить похитителям сына, он обратил свои взоры к одному лишь императору и с готовностью пообещал быть ему преданным другом и ревностным служителем во всем, что бы тот ни приказал, и щедро снабжать его по мере надобности деньгами, если только он найдет выход из этого ужаса и как можно скорее вернет ему его сына живым.
58. Этот вопрос все еще находится в подвешенном состоянии, когда случилось умереть и старшему из сыновей Гирка-на[2438], которого он готовил себе в преемники и которому поручал наиболее важные дела в своей сатрапии. Это подвигло Гиркана к гораздо большему плачу и одновременно к более настоятельным просьбам о его еще живущем в плену сыне. Поэтому он не переставал беспрерывно посылать к императору посланников, чтобы они теребили его и настраивали на более решительный лад. Кроме того, он давал деньги — частью от себя, частью в погашение прежних долгов — на покрытие расходов на снаряжение и укомплектование экипажем триер, чтобы выступить против фокейцев.
59. Помимо этого он пообещал немедленно выдать ему связанным Матфея, врага и супостата его царства, и скоро избавить его от длительных нестроений. Поэтому император для начала отправил посланников к управляющему Фокеей, чтобы обсудить этот вопрос. Однако последний, возгордившись от успехов, послал императору надменный ответ и потребовал денег и высоких наград, не соответствовавших его положению.
После двух, трех и еще более многочисленных подобных попыток, когда управляющий Фокеей подумывал уже об отложении от императора и показал ему всю тщетность его [дипломатических] усилий, император, собрав три огромных триеры из Византия и много небольших диер и монер с Те-недоса, Лесбоса и Лемноса, снялся с якоря и пошел в гавань Фокеи. Так закончилась зима[2439].
60. А в самом начале весны он стал готовиться к осаде. Поскольку же это было для него отнюдь не просто, если бы он, отказавшись от дружбы с фокейцами, не сделал сперва себе другом властителя прилегающих земель — я имею в виду правителя лидийцев[2440], — то он протянул ему руку и предложил свою дружбу и обещание родства [через брачный союз]. После чего, ободрившись, он осадил город с суши и моря и начал серьезные военные действия против отступника. Но, поскольку жители Фокеи смело
