История ромеев, 1204–1359 - [392]

И не только это, но и другой латинянин, их единоплеменник и единомышленник[2424], владевший одной триерой, проводивший жизнь пирата и от этого обогащавшийся, также воспользовался настоящим случаем как подарком судьбы и, прибыв на Тенедос, подобными же обещаниями приобрел расположение императора. Когда же этот молодой император стал править единовластно, то и те, и другой сполна получили обещанное: первые смогли распространять территорию их крепости, насколько было возможно, в длину и в ширину, на запад, север и восток; а второй стал зятем императора по сестре и одновременно получил за ней Лесбос в качестве приданого.

47. Таковые и столь разнообразные ужасные бедствия постигли несчастных византийцев или, скорее, всех вообще ромеев, изливаясь, как из грязного и горького источника, из тирании, которую тогдашние властители практиковали в делах государственного правления и божественных догматов, подняв бурю самых жестоких гонений против всего благого, из-за чего, я полагаю, и Бог убавил Свое попечение [об империи].

Поэтому и всякий род образованности прогнан, а добродетель, как и любое похвальное добро, обратилась в свою противоположность, и среди почти всех ромеев, которыми являются гражданами нового государства, распространились новые и чуждые обычаи, не имеющие ничего общего с разумностью, просвещенностью и надлежащим порядком прежнего царствования и общественного устройства.

48. А что сказать об одежде, насколько и здесь все беззаконно, и как далеко образ жизни [ромеев] отошел от известного и привычного, так что уже и не понять, кто принадлежит к ромеям, а кто — к другим народам! Ибо одежда ромеев не сделалась ни чисто персидской, ни совсем латинской, ни вполне готской, ни какой-нибудь там трибалльской, мизийской или пэонийской, но [взяла понемногу] от всех, и весь этот, так сказать, диапазон музыкальной гармонии и красоты превратился в наши времена в нечто противоположное — [беспорядочное] смешение и нагромождение. И мы уже видим в наших священных пределах, как дети наших друзей головными уборами походят на латинян, тогда как все тело их одето по-персидски или по-мидийски, а назавтра — наоборот, так что одни и те же выглядят то так, то этак, то вообще не пойми как — уродливо и необычно, — по собственному произволу каждого. Я думаю, Бог попустил ромеям пасть так низко, чтобы бедственное состояние их души и всевозможная шаткость и непостоянство в божественных догматах церкви проявились в таких заметных с первого взгляда и первой же встречи внешних формах, и они таким образом сами бы стали своими обвинителями.

49. И как в море, когда потерявший свой якорь и выброшенный в открытое море корабль терпит бесчисленные и непредсказуемые скитания и опасности, так и здесь, когда допущено было одно зло, за ним последовали тысячи зол. Во-первых, это разрушение огромных и прославленных старинных дворцов и других подобных им домов знати и одновременно постоянный вывоз выставленных на продажу колонн, [мозаичных] полов и всевозможного великолепного мрамора в крепость Гала-та, перенесение туда здешней красоты и всего, что составляло украшение и великолепный блеск этого величайшего из всех городов, и, наконец, [разорение] священных и божественных храмов, которые приносили Городу гораздо большую славу, чем даже великолепие оных зданий.

50. А в начале весны[2425] умер правитель трибаллов, король Сербии [Стефан V][2426], и для его молодого преемника[2427] начался период хаоса и путаницы. Неприятности ему доставляли не только его наместники в стране и по городам, но и Никифор, сын графа Кефалинии[2428], который, как сообщалось в нашей книге выше, стал зятем и спутником императора Кантакузина, прежде чем тот завладел царством. Этот Никифор бросился сразу к акарнанянам и этолийцам и, заполучив себе в помощники их, а заодно и бывшего тогда правителем тамошних областей и городов Симона[2429], своего зятя по сестре[2430] и сына покойного короля Сербии [Стефана III], напал на дотоле подчинявшиеся королю [Стефану V] города Фессалии, которые давно уже призывали его, а теперь добровольно перешли на его сторону. Таким образом он приобрел значительную территорию, тем более, что и соседние албанцы и иллирийцы присоединились тогда к нему в качестве союзников.

51. Примерно в это время от мисийцев прибыла в качестве невесты для молодого императора Андроника, сына императора Иоанна Палеолога, Мария, дочь царя мисийцев Александра. Андроник только что завершил девятый год своей жизни, и она была примерно того же возраста. За ней немедленно последовала оттуда и Ирина, сестра самого императора Иоанна Палеолога, которая когда-то была послана в качестве невесты к сыну упомянутого Александра, а по прошествии лет овдовела, так и не родив детей. Там она проводила и свою дальнейшую жизнь вплоть до сего дня. Итак, ее бывший муж и теперь прибывшая оттуда невеста для ее племянника Андроника были детьми одного отца, царя мисийцев Александра, но от двух [разных] матерей. Ибо Александр еще при жизни прежней супруги, которую он изгнал, взял вместо нее друіую, из иудеев, которую недавно привел к божественному крещению, возжелав, как говорится, ее красоты