История ромеев, 1204–1359 - [350]
17. Если ты хочешь, то, немного подождав, услышишь, какие выводы Григора сделал и высказал, рассуждая о зломыслии Паламы.
«Одно он не принимает, — сказал [Григора], — потому что боится тотчас же вырастающего из этого обличения себе, ведь сам он мыслит и говорит о сложности применительно к божественной сущности; другое он добровольно погружает в глубины забвения, поскольку и против этого он прямо выступает устно и письменно. Потому что святой [Иоанн Дамаскин] говорит, что и невидимое остается невидимым, и неописуемое — неописуемым, точно так же и нетварное, и бесконечное, и что поэтому сущностное различие очевидным образом сохраняется между этими двумя природами; а он смешивает несмешиваемое, вперемешку сливая и растворяя [одно в другом] злонамеренно и невежественно. Ибо он ни невидимому не дает оставаться невидимым в силу природы и свойств нетварного и бесконечного, ни неописуемому — неописуемым, но вопреки природе загоняет, безумный, в природу описуемого и видимого, и тем самым — [в природу] тварей.
18. Ибо как нетварное сможет и дальше оставаться нетвар-ным, будучи видимо и описуемо телесными очами: вещь, совершенно невозможная и для духовных и к тому же очищенных [очей]? Потому что, как говорит наука и следующий ей
Григорий Нисский, описуемое бесконечным быть не может[1949]. А что не бесконечно, то, безусловно, преходяще.
Итак, преходящим является отличный от божественной сущности нетварный паламитский бог и единоприродным становится нетварному и безначальному Паламе. Ибо его собственные писания обличают его [в том], что он утверждает, будто может себя и всех тех, кто захочет присоединиться к нему, разом сделать нетварными. Таким образом нетвар-ность делается для проклятого [Паламы] вещью абсолютно малоценной, какую на рынке можно купить за драхму.
19. А как можно пройти мимо той нелепицы, что сущность Божия не имеет сущностных различий, потому что она едина и неделима? Ему бы следовало не переворачивать с ног на голову понятия и научные нормы [дающие определения] причины и причиненного, и не перемещать их невежественно [ставя одно на место другого]! Ибо перестановка допустима для одинаковых и равных [вещей], как смех человека и ржание лошади, а не там, где наблюдается большее и меньшее, или первое и второе. Потому что и здесь первое — это являющееся причиной; не как он невежественно говорит, что сущность не имеет сущностных различий, потому что она едина и неделима, но наоборот — если позволите [так высказаться], — потому она и неделима, что не имеет сущностных различий.
И, конечно, следовало бы, и здесь разобравшись методично, сказать прежде, какие из сущностных различий он здесь подразумевает. Ибо про одни из них [ученые мужи] говорят, что они суть те, по которым разделяются сверху вниз роды на виды, а виды — на индивиды, или, вернее, целые — на части, потому что и то, и другое — и род, и вид — целое, как и все, что может быть разложено на другие [категории]; а-про другие — что по ним разделенные [части целого] принимают вид. Однако, из приводимых им свидетельств от писаний он так или иначе делает явным и то, что разделительные и сверху вниз, от первых по природе [категорий к последним], распределяемые различия он признает множеством: пусть неумышленно, по невежеству и случайно, но все же делает.
20. Ибо речение божественного Максима гласит, что Бог благодаря желанию привести в бытие каждое из сущих прирастает, будучи умножаем промыслительными исхождениями, но пребывает нераздельно Единым, подобно солнцу, посылающему многие лучи и пребывающему в единстве>т. С тем, что приращение единого Бога через промыслительные исхождения, то есть через [совершаемые] в мире и надмирные чудеса[1950][1951], является в аналогичном смысле разделением и дроблением, признаёт здесь и [Палама], клевещущий и лгущий на божественного Максима. Ибо он придает речению другой смысл, злонамеренно смешивая [его с другими высказываниями] и переворачивая с ног на голову].
Я хотел бы больше поговорить об этом речении, исследовать его и таким образом научить невежду, но нынешний момент не видится мне для этого подходящим, ибо и ряд других [вопросов], с самого начала отвлекающих меня, не позволяет мне задерживаться [на этой теме], и, кроме того, в невежественную и злохудожную душу[1952] нелегко войти даже некоей малой части разумных [доводов], а тем более за короткое время.
21. Однако, возвращаясь обратно к теме нашей речи, [скажу, что] и каждая из индивидуальных сущностей[1953] есть единственная, первая[1954] и нераздельная, и в силу этого не имеет частей. Ибо мы научены, что ни у одной из них не может быть ни вида, ни числа — ведь поэтому-то мы и называем их индивидуальными сущностями, — однако в своем определении они обладают сущностными различиями [между собой]. Ибо ни одно из определяемых, или разделяемых, или делимых на части не имеет под собой сущностных различий, но [каждое из них] приемлет сходящее свыше формирующее определение, состоящее из рода и входящих в его состав различий. Так, определяя человека, мы не выискиваем, идя снизу, индивидуальные и вторичные по природе сущности и не говорим, например, сказанное Гомером: спиною сутул, смуглокож, с головою кудрявой
