История ромеев, 1204–1359 - [337]

55. Ибо имена используются людьми, — говорит Василий Великий, — для познания и различения сущностей и тех вещей, которые мыслятся окрест сущностей^м9. Он к тому же считает это чем-то весьма пошлым и никчемным — прилагать к божественной и в высшей степени простой природе какую-либо акциденцию. Ибо акциденция, — говорит он, — либо сращена [с сущностью], либо может быть и не быть. Но если она сращена, то Богу необходимо быть и сущностью и акциденцией, ибо таковые [сращенные акциденции] с необходимостью присоединяются к тем [сущим], которым случилось [их иметь]. А если [она только] возможна, то рожденный будет иногда и нерожденным[1791][1792], и вообще всем, что противоположно одно другому: ведением и неведением, силой и не силой, и тому подобным, — что близко к абсурдным словам нечестия.

А что «иметь» применительно к Богу говорится не в собственном смысле слова, это подтверждает и божественный Златоуст, говоря: Когда услышишь, что как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь и власть[1793], не предполагай сложение; и когда услышишь, что «в Нем была жизнь»[1794], не подумай, что Он был сложным, ибо Он же дальше сказал: «Я есмъ Жизнь»[1795].[1796]

56. Так что и здесь твоя мудрость оказалась скотской, говоря, что желающим определить Бога нужно объединить Его сущность со всеми ее природными [свойствами, созерцаемыми] окрест нее, примерно так же, как [это делается] применительно к человеку или же камню. Ибо сложенное из таковых [компонентов] не будет неделимым и простым, но сложным и разделяемым на те части, из которых сложено. А пытающийся приложить [нечто] к оной неделимой и божественной природе, которой от природы не присуще ни возрастать, ни умаляться, сам того не заметив, прибавлением умаляет — а умножить он абсолютно не в состоянии — силу природы, которая вовсе не нуждалась и не будет никогда нуждаться ни в каком прибавлении или отьятии, так как не существует ничего, в чем бы она испытывала нужду, сама будучи наполняющей всё и абсолютно ничего не оставляющей вне [себя].

57. Если же применительно к лишенному объема и величины качеству невозможно ни о части говорить в собственном смысле слова, ни прибавить или отъять какую-либо величину — ведь мы не говорим ни о большой, ни о малой белизне, — то еще более и даже вовсе невозможно говорить и мыслить подобное о божественной сущности, которая сотворила и величины, и малость, и всегда творит, сама не будучи по природе ничем из того, что она сотворила и всегда творит. Она не исходит в объем и никогда не будет исходить. Ибо становящееся большим по объему становится меньшим по силе, а наибольшее по величине силы лишается всякого объема, чтобы всегда оставаться одинаково наибольшим. Ведь если мы, примера ради, решим говорить хотя бы и о белизне снега, то белизну [некоей] части снега не назовем частью белизны большего [количества] снега. Мы можем сказать о белизне части снега, а о части белизны — ни в коем случае, ибо белизна сама по себе не имеет объема и количества, а значит и величины, как было показано.

58. А если ты и акциденцией не позволяешь быть этой бессущностной энергии, то сам рассуди и скажи, куда ее следует поместить. Ибо если понятие «сущее» разделяется на сущность и акциденцию, то, не будучи ни сущностью, ни акциденцией, она не сможет быть названа и существующей. Итак, ей остается по необходимости называться «не-сущим». Вот какова нелепица твоих новых догматов, дорогой Палама: верить в несущее и поклоняться пустым именам, которые, как мы знаем, и члены платоновской Академии и Стой употребляли для родов и видов[1797], и различные позднейшие их последователи, вроде богомилов, манихеев, мессалиан и евномиан, о которых Василий Великий говорит, что они дошли до столь великого помешательства, что стали утверждать, будто Бог, подобно какому-нибудь общему понятию, представляемому только в уме и не имеющему бытия ни в какой ипостаси, созерцается в подвидах[1798].

Но послушай, наконец, как тот же великий Василий о не-тварной энергии Божией говорит, что применительно к простой и бестелесной природе энергия допускает то же определение[1799], что и сущность[1800].

59. А поскольку определение[1801] и логос сущности — ибо определение и логос суть одно и то же — есть вещь самостоятельно существующая, не требующая иного для существования[1802], то, конечно, и логос энергии будет тем же самым — хотя бы они и различались по имени, — то есть, вещью самостоятельно существующей, не требующей иного для существования. Ибо таким образом сохраняется и понятие тождества[1803], как это в высшей степени мудро засвидетельствовал и исповедник истины Феодор Начертанный[1804][1805], сказавший: Ибо таким образом может благочестиво мыслиться вечная божественная энергия, а лучше [сказать] самоэнергия⁵», если не разграничивать энергию от сущности, но допускать [для обеих] одно и то же определение[1806] по причине специфических свойств[1807] простой и бестелесной природы[1808].

И еще: Некоторые из древних как в отношении видимых физически [предметов], так и в отношении Бога-Слова полагали, что сущность это одно, а энергия — другое, каковое [положение] бля-гочестивыми отрицается. Ведь [благочестивые] знают, что применительно к простым и бестелесным [существам эти вещи] ничем не отличаются. Ибо не следует разграничивать их друг от друга, дабы не мылить сложным то, что превыше всякой простоты. Потому что ни божественная сущность никогда не может быть без энергии, ни энергия без сущности.