История ромеев, 1204–1359 - [314]

И как люди не нуждались бы ни в какой медицине, если бы не болели, так и ни в каком прорицательском искусстве, если бы не предавались опрометчиво непостоянной судьбе и, страшась поэтому будущего, не были бы вынуждены вопрошать демонов, которые за долгие века усовершенствовали искусство угадывания определенно больше людей, но не так, чтобы уж во всем попадать в цель. Ты ведь и сам можешь видеть, что они по большей части помещают свое предсказание посередине [между двумя противоположными возможностями]. Например, [оракул] говорит: «Галис^зп перейдя, великое царство разрушишь»[1556][1557], не уточняя, ни какое из двух [царств], ни то, что вопрошающий наверняка его перейдет, но [говорит только] «если вдруг перейдет». И еще тысячи таких случаев могут быть найдены теми, кто решится посвящать этому свои досуги.

60. И не говори мне о грехах предков, что, дескать, они положили начало злу и теперь потомки не в состоянии расторгнуть эту цепь и остановить напор этого потока и его моіуще-ственную тиранию. Прочь [такие речи], это пустая отговорка! Ибо Бог не несправедлив, чтобы возмездие одним переносить на других и запросто назначать людям чужие наказания. Но это подобно тому, как если бы кто, пытаясь потушить пожар, в действительности делал бы противоположное и вместо всех прочих огнетушительных средств бросал бы [в огонь] связки хвороста, и сверх того щедрой рукой лил бы амфорами масло, и всех вслед за ним приходящих [тушить] подвигал бы делать то же самое, и так далее. Быстро взметнулось бы пламя пожара высоко в воздух и еще быстрее бы охватило территорию вокруг при помощи ветра с неба, ведь [ветер] не обязан поднимать огонь вверх из какого-то одного дома, но он с необходимостью легко испепелит весь город со всеми домами и портиками, а также с жителями. Так и с потомками: если они не будут пытаться исправлять ошибки отцов, но будут утверждать необходимость прибавлять грехи ко грехам, к старым — новые, к большим — гораздо большие и тягчайшие, — то их с необходимостью постигнут болезни, и они в соответствии [с прегрешениями] будут постоянно попадать в самые ужасные беды и не смогут даже вздохнуть свободно, но уподобятся страдающим от воспаления легких и тяжелой водянки, которые с легкостью променяли бы всю свою жизнь на одну единственную смерть.

61. Так почему же и ты с твоим отцом проходите мимо Олимпа и Парнаса ваших собственных прегрешений и во все глаза высматриваете горошины [прегрешений] предков, ни на мгновение не желая отвлечься от этого, чтобы наконец обратить внимание на себя? Подсчитай, пожалуйста, сбавив немного высокомерие самомнения, эти ваши новые [прегрешения] и сравни их со всеми прежними [грехами] предков, и увидишь, что ваши настолько же превосходят [прежние] тяжестью и разнообразием, насколько весь бесплодный морской песок, собранный воедино, — вес маленького диска, который некогда использовался на Олимпийских играх метателями диска и упражняющимися в панкратии[1558].

62. Если же позорно думать позорное, то, разумеется, еще позорнее — быть способным к наипозорнейшему и делать это, да к тому же вслух объявлять об этом публично. А если так, то до какого бесстыдства не доходит твой отец, похваляясь тем, что даже самые низкие люди скрывали бы? Ведь он с непокрытой головой[1559] кричит византийцам:

«Из-за вашей — ревностных приверженцев моего зятя Палеолога — ненависти [ко мне] вы лишены не только всякого выхода [из Города] к вашим посевам, но и всякой доброй надежды на будущее, так что вы вскоре увидите, как этот великий и знаменитый Город Византий будет мною передан в качестве царской резиденции предводителю варваров — моему зятю Гиркану, со всеми его варварами. В результате вы очень скоро попрощаетесь с вашими женами и детьми, а заодно и с имуществом и домами, а сами будете рабами, которых бьют плетьми и вменяют ни во что».

63. Это точно то же, что и у Гомера киклоп, выпрыгнув [из пещеры], пообещал потерпевшему крушение Одиссею, сыну Лаэртову, то есть — приберечь его для своей трапезы напоследок, когда съест тех других мужей, из которых он у него на глазах приготовил себе чудовищный кровавый ужин. Что может быть более жестокого и зверского, чем это обещание?

Итак, если самое постыдное — это когда обладающий властью творит постыднейшие дела, то, конечно, не свободен от безумия пастух, который добровольно предлагает в пищу волкам вверенное ему стадо. Ибо его долг — защищать стадо и всеми способами добиваться его благополучия, а он превратил пастырскую власть в непревзойденный предлог одержимости злой силой, и [не только] не стыдится проговаривать тайные мысли, вынашиваемые в его неправедной душе, но и, считая беды ромеев верхом своей славы, сообщает об этом публично и похваляется.

64. Но, как нет ничего странного и необычного, если убийца, беззаконно убивший десять тысяч человек, предается также и распутству, так и в том ничего нет странного, что раз и навсегда отпавший от сотворившего его Бога и клятвенно отрекшийся от отеческого благочестия, в пьяном виде издевающийся над божественными правилами и законами, глумящийся надо всеми божественными таинствами, взращенных в благочестии [людей] рассеявший, словно преступников, по всей земле и морю, а оставшихся бросивший в разного рода тюрьмы, похваляется и такими правонарушениями, связанными с предыдущими как бы в единую цепь и по подобию возводящими свой род к корню первоначальной испорченности.