История климата с 1000 года - [86]

Это как раз то, что происходит в Барселоне в XVI в. Циклические повышения цен[212] на каталонское зерно с 1525 г. запаздывают на один год по сравнению с сильными засухами. Это четко видно на диаграмме XVI-31, где хронология цен смещена на один год «вверх» относительно хронологической шкалы «молебнов» (XVI-30). Высокие цены на диаграмме XVI-31 соответствуют засухам на диаграмме XVI-30.

Эти примеры касаются экологии только средиземноморских или засушливых областей. Их удалось наглядно показать лишь благодаря замечательным работам Эмили Хиральт. Для более северных зон факторы, ограничивающие урожай зерновых, более разнообразны. В парижском или лондонском климате наибольшую опасность для урожая представляет избыток влаги, в балтийском климате — холод, недостаточность гелиотермических факторов в «зеленые годы», когда зерно плохо вызревает. Некоторые указания об этом дают и ряды, полученные в Аспене (диаграммы XVI-16—XVI-18 и XVI-32), согласно которым в 90-е годы XVI в. отмечается несколько аграрных катастроф в областях Европы с морским умеренным климатом. Но северные ряды не обладают ни тонкостью каталонских диаграмм, ни их хронологической и региональной точностью. На современном уровне исследований невозможны какие-либо систематические выводы об экологии урожаев в XVI в. на севере и западе Европы. А в таком случае результаты воздействия климата на человеческую деятельность, какими бы вероятными они не казались, остаются малоизвестными. Не исключено, хотя это нельзя считать совершенно доказанным, что на севере Европы холода в конце XVI в. явились причиной серии лет с неурожаями.

Теперь осталось дать собственно климатологическую интерпретацию данных, действительно наиболее надежно установленных. Историк не склонен разрабатывать ее, и поэтому мы обращаемся к некоторым гипотезам, предложенным метеорологом Шапиро [301, стр. 59—74, 91—92]. Они основаны на современных теориях общей циркуляции атмосферы и особенно на закономерностях распространения воздушных масс и положения струйных течений [292, стр. 75—91, 402—424]; с их помощью пытаются расшифровать по синоптическим картам наиболее контрастные и наименее изученные ситуации, вроде установившейся во второй половине XVI в. (холодные зимы и наступание ледников в Западной и Центральной Европе; распространение пустынь в очень засушливые годы на юго-западе современных Соединенных Штатов). Итак, мы отсылаем читателя к картам и текстам Шапиро, которые логически дополнят краткий комментарий к диаграммам, полученным в Аспене.

В общем кустарные (в самом благородном смысле этого слова) способы, которые использовались в этом коллективном начинании, привели к знаменательным, хотя и ограниченным результатам. Такой опыт следовало бы повторить, расширив границы исследуемых периодов времени и применив механизацию. Десятки тысяч показателей климата, разбросанных по изданным и неизданным текстам, следовало бы перенести на перфокарты, сгруппировать по рядам, связать между собой методами множественной корреляции. Тогда их можно было бы лучше понять: с применением электронно-вычислительных машин в метеорологии XX столетия они станут более доступными.

ГЛАВА VIII. СВОДНЫЙ ОБЗОР

Для полноты картины обсудим еще два вопроса с некоторыми дополнительными деталями. Правда, первый из них несколько выходит за рамки этой книги, а второй ускользает из компетенции истории в собственном смысле слова.

Вопрос первый: соотношение между историей климата и историей человечества. Ранее я касался его лишь попутно, теперь мне хотелось бы вновь на нем задержаться, не претендуя, однако, на исчерпывающее его освещение (так как потребовалась бы специальная работа).

Переход от исследования климата к человеку, или от непогоды к средствам существования, входит в задачу агрометеорологии. Я ограничусь исследованием соотношения между метеорологическими условиями в разные сезоны и зерновыми культурами.

Прежде всего, рассмотрим, как сказывается зима на урожаях? Во Франции, как единодушно подтверждают все агрометеорологические исследования, холодная зима (за исключением крайне суровой) не только не опасна для урожая зерновых, но даже, наоборот, благоприятна. В департаменте Сена и Уаза «в годы, когда средняя температура зимы была ниже 3° (при норме 3,8°), урожаи оказывались избыточными, а когда зимняя температура превышала 5°, урожаи были недостаточными». Эти результаты, по статистическому исследованию, проведенному Сансоном [324, стр. 3] за тридцать лет (1901—1930 гг.), подтверждаются как экспериментальными наблюдениями [147, стр. 30; 306, стр. 53—57], так и сельскохозяйственной практикой[213].

В самом деле, в северной части Франции пагубной является не суровая, а дождливая зима; если это справедливо для департамента Сена и Уаза, то это тем более справедливо для департамента Нижняя Луара, где влияние дождей на урожаи часто оказывается решающим.

Возвращаясь к XVII и XVIII вв., можно, следовательно, сказать, что зимы тогда были, вероятно, более суровыми, чем теперь, не оказывали отрицательного влияния на урожаи, за исключением 1709 или 1789 гг., когда были экстремальные холода. Тенденция к похолоданию зим и к росту ледников (которую обнаружили многие авторы) после 1540 г. и между 1600 и 1850 гг., не была катастрофической для экономики. И ею при современном состоянии знаний, вероятно, не следует объяснять длительный (гипотетический или реальный) «кризис» XVI столетия.